Лорен очень четко все рассчитала: она успела все-таки спрятать Кристину от любопытных глаз, успела даже посадить ее в машину и даже застегнуть ей ремень безопасности, поэтому никто не видел, как она разрыдалась. К тому моменту, когда они выехали на шоссе 29, Кристина не падала только потому, что ее держал ремень безопасности.
Глава 25
Кристина ждала Маркуса дома, ища и находя различные причины, чтобы не идти наверх. Она кружила по кухне. Приехав домой, она не стала переодеваться, и она больше не плакала – потому что выплакала все слезы по дороге. Ее благодарность Лорен не знала границ – та была действительно лучшей подругой, она потратила на Кристину весь уик-энд. И Кристина сообщила ей о своей благодарности, когда высаживала Лорен около ее дома и они обнялись на прощание. Обе были согласны с тем, что Маркусу надо все рассказать, но только одной из них предстояло это сделать.
Кристина разобрала счета, потом помыла и вытерла пластмассовый мусорный контейнер, который стоял у них под раковиной – самая ненавистная для нее работа. Она всегда болезненно реагировала на запахи, а сейчас, во время беременности, особенно, поэтому процесс мытья мусорного ведра и замены мусорного мешка всегда вызывал у нее рвотные позывы, а сегодня она изобрела новый способ делать это: она водрузила высокий пластиковый контейнер в кухонную раковину, с трудом его перевернула и попыталась вымыть прямо под краном. Запах мусора, многократно усиленный ее гормонами, был просто тошнотворен – а может быть, ее тошнило от мысли, что Маркус вот-вот приедет домой. Времени было уже полдесятого – беременные в это время должны уже отдыхать в своих постелях, но что-то мешало ей подняться наверх и лечь спать.
Нужно оставаться на ногах. Нужно разговаривать с ним, глядя глаза в глаза, а не лежа на спине в постели. Она чувствовала себя так, словно была в кино с замедленной съемкой или в каком-то странном мультфильме, ей казалось, что дом тоже дышит, но замер, боясь пошевелиться в ожидании Маркуса. Она даже как будто слышала это дыхание – хотя, конечно, понимала, что все это лишь плод ее разыгравшегося воображения.
Мерфи, как обычно, дрых, свернувшись калачиком на своей подстилке, на самом краешке, причем хвост его лежал прямо на полу – потому что Леди развалилась в центре матрасика с таким видом, будто так и должно быть. Только кошки умеют так.
Кристина повернула ведро так, чтобы вода текла из него прямо в слив раковины, но она уходила слишком медленно. Не было смысла тратить целую кучу бумажных полотенец, поэтому Кристина схватила тряпку и стала мыть ведро изнутри, стараясь достать до самого дна – и в результате замочила рукав своего платья.
Внезапно она услышала, как поворачивается ключ в замке, потом открылась входная дверь. Мерфи навострил уши, поднял голову с лап, повел носом – и вдруг залаял так звонко и радостно, как будто и не спал. А Леди даже ухом не повела, никак не реагируя ни на звук открывающейся двери, ни на лай.
– Милая? – позвал от дверей Маркус, затем звякнули его ключи, которые он бросил на полочку, и слышно было, как стучат колесики его чемодана по полу, пока он везет его к лестнице, чтобы поставить там и убрать наверх позже. Он всегда так делал, каждый раз, у него все всегда лежало на привычном месте, поэтому он почти никогда почти ничего не терял – ни ключи, ни бумажник, ни телефон. Кристине даже страшно было думать о том, как человек, так любящий порядок во всем, может воспринять новости, которые она собиралась ему сообщить.
– Я в кухне! – Кристина расстелила кухонное полотенце на столе, чтобы поставить на него перевернутое мусорное ведро – сохнуть.
– Хммм, – Маркус издал в холле звук, который, как она знала, означает удивление. Он был удивлен, что она все еще внизу. Она слышала его шаги – и по шагам поняла, что он снял лоферы и идет босиком. Шаги были неторопливые и спокойные – у него были длинные сильные ноги, поэтому ему редко приходилось торопиться, он и так везде успевал.
– Привет. – Кристина собиралась повернуться к нему лицом, но скользкое ведро вырвалось у нее из рук, и ей пришлось прыгнуть и схватить его, чтобы оно не упало на пол.
– Давай я тебе помогу. – Маркус подошел к ней сзади и хотел обнять, но она не была готова к физическому контакту с ним. А может быть, она понимала, что он не захочет обнимать ее после того, что она ему скажет. Поэтому она отстранилась и подалась чуть в сторону.
– Как съездил? – спросила Кристина. И еще до того, как он ответил, поняла, что все не так.
– Милая? – Маркус посмотрел на нее озадаченно, сначала в его взгляде было удивление и недоумение, потом черты его красивого лица смягчились. – Ты в порядке? Ты что, плакала?
– Да, – Кристина сглотнула.
Она не знала, с чего начать. Конечно, она сто раз прокручивала в голове этот разговор, но все еще не знала, с чего и как начать.
– Детка, слушай. Давай больше не будем ссориться, – Маркус сделал шаг к ней с примирительным вздохом, – я много думал, всю обратную дорогу думал. Мне хорошо думается в самолетах. Ты же знаешь – самые лучшие мысли мне приходят в голову в самолетах!
Кристина кивнула.
– Я знаю. Но…
– Никаких но. Я и правда считаю, что это сработает. Я сегодня разговаривал с Гэри, наше исковое заявление почти готово. Он сказал, что оно у него в приоритете. Нам с тобой нужно поехать туда завтра и подписать, а он уже его отправит. Это иск не против Давидоу, только против Хоумстеда, и…
– Маркус…
– Я знаю, знаю, что ты хочешь сказать, но я принял решение. Этот иск поможет нам обоим. Мы не можем не думать об этом, это мучает нас, тревожит, не дает покоя. А нам это не нужно, нам не нужно из-за этого ссориться.
Кристина хотела перебить его, но Маркус жестом просил дать ему закончить.
– Мы должны позволить Гэри действовать, для этого и существуют юристы. У нас есть средства, так что мы можем ему заплатить, сколько понадобится. Пусть он идет и выяснит все о нашем доноре. Это его работа. Не наша.
– Маркус… – произнесла Кристина более настойчиво, но Маркус, казалось, едва слышал ее.
– В самолете я понял одно: мы оперируем слишком многими гипотетическими деталями. Мы погрязли в гипотезах. Джефкот может ведь не быть нашим донором – а мы ведем себя так, словно он точно наш донор. Нет никаких причин для беспокойства, пока мы не будем…
– Мне нужно кое-что сказать тебе, Маркус. – Кристина набрала в грудь побольше воздуха и опустилась на высокий стул из вишневого дерева, стоящий у кухонного острова – она чувствовала, что ей надо присесть. Она всегда посмеивалась над сценами из душещипательных фильмов, когда один герой говорил другому, перед тем как сообщить новости: «Тебе лучше присесть», – но, оказывается, так оно и бывает в жизни – вот ей, например, точно надо было. Потому что в эту секунду она поняла: единственное, что может быть хуже, чем услышать горькие и страшные новости, – это сообщить кому-то горькие и страшные новости, которые разрушат его жизнь.
