Вместо того чтобы дождаться очередного судна, он сел в лодку, добрался до корабля и поднялся на борт. Корабль отплыл с «производителем работ, нанятым для надзора» на борту – еще одним транзитным европейцем, державшимся особняком.
Долгое время после того, как побережье Кипра исчезло из виду, вершина горы Троодос виднелась на горизонте.
Дважды в течение ближайших четырех месяцев Рембо давал противоречивые объяснения своего внезапного отъезда
[662]: «разногласия с главным казначеем и инженером»; «компания» (в данном случае Британская империя) «прекратила операции». Много лет спустя, в Африке, где темное прошлое было обычным явлением, ходили слухи, что Рембо «совершил какой-то криминальный проступок на греческом острове».
Итальянский торговец Отторино Роза, спутник Рембо в длительных экспедициях конца 1880-х годов, слышал, как он говорил о своем пребывании на Кипре как о части своего темного прошлого: «В отвращении от «богемной» жизни, которую он вел, он эмигрировал в 1880 году и обосновался на Кипре в качестве сотрудника одной строительной компании. Он только что прибыл, когда несчастный случай на производстве, который стоил аборигену жизни, заставил его бежать в спешке на парусное судно, направляющееся в Египет».
Другое сообщение Розы является более конкретным: «Там [на Кипре] он имел несчастье, когда бросал камень, попасть в висок собственного работника, мгновенно убив его. В страхе он укрылся на корабле, который собирался отплыть».
Это более правдоподобное и надежное объяснение, чем непонятная полуправда Рембо. Роза, который, как правило, защищал Рембо, «эксцентричного», но «честного» человека, писал личные мемуары, не готовя сенсационные сообщения для публикации.
Это случайное убийство – не единичный случай. Годы, проведенные Рембо в Африке, отмечены внезапными вспышками ярости и необычного насилия. Ему, возможно, повезло, что его обвиняли только в убийстве.
Можно, конечно, представить себе поэта, плывущего в Аравийскую пустыню в 1880 году, жаждущего живописного неизведанного, наполнявшего легкие теплым морским воздухом под хлопающими парусами египетской фелюги. Также можно читать его стихи как руководство его будущей жизни – открытки, отправленные перед праздником. Но какого из многих Рембо нужно выделить как реального – набоба, возвращающегося «с железными мускулами, с темною кожей и яростными глазами», пьяного спящего на пляже или глупого танцующего негра, ждущего, когда высадятся белые со своими Библиями и ружьями?
Если эта великая метафора жизни, Le Bateau ivre («Пьяный корабль»), – написанная Рембо в юности, – по-прежнему преследует его память вот уже девять лет, она может звучать только как голос насмешек. Некоторые голоса слишком хорошо знакомы, чтобы их можно было когда-либо заставить замолчать.
Архипелаги звезд я видел, видел земли,
Чей небосвод открыт пред тем, кто вдаль уплыл…
Не в этих ли ночах бездонных, тихо дремля,
Ты укрываешься, Расцвет грядущих сил?
Часть четвертая. (1880–1891)
Глава 28. Империи
Там, к востоку от Суэца, злу с добром – цена одна,
Десять заповедей – сказки, и кто жаждет – пьет до дна…
[663]
Редьярд Киплинг. Мандалай
[664] На свете не много мест хуже и заманчивее для безработного путешественника, чем эти. В 1880 году Красное море считалось пустым сердцем двух империй – Британской, которая владела входом и выходом: Суэцким каналом и Аденом; и французской – с точкой опоры на африканском побережье через Баб-эль-Мандебский пролив. Французский ответ Адену был полосой бесплодных берегов залива Таджура: кучка глиняных хижин с почти незаметной растительностью и крошечный гарнизон из страдающих от лихорадки солдат. Колония Обок постоянно осаждалась племенами Данакиль (или Афар), чьей единственной целью в жизни было убивать «бешеных собак» (так они называли белых).
Через шесть месяцев после прибытия Рембо в этот регион французское правительство предупредило поселенцев не ожидать никакой поддержки или защиты. Обок был просто угольной станцией по пути в Индокитай. По той же причине Аден был зависим от британского владычества в Индии. Красное море само по себе лишь начинало привлекать интерес. Задолго до того, как возникли основания для этого, Уайтхолл подозревал, что французы пытаются установить маршрут восток – запад к бассейну – первый этап, предположительно, 5632 километра дороги, которая в конечном итоге соединит Аденский залив с французскими владениями на Атлантическом побережье. Англичане между тем мечтали о трансконти нентальной магистрали, которая будет работать как насос вдоль оси север – юг от Египта до Южной Африки.
Абиссиния располагалась на гипотетическом перекрестке. Это была одна из немногих частей исследованной Африки, которые еще не попали под европейское господство. Легендарная земля Престера Джона была источником нескольких товаров, которые имели жизненно важное значение для европейской экономики, особенно кофе. Это было соблазнительное белое пятно на карте, которое заставляло чиновников в конторах в 6500 километрах от него рисовать новые империи или устрашающе дорогостоящие бедствия внешней политики. Италия уже застолбила Асэб (ныне в Эритрее) ради пароходства. Позже к региону проявят интерес Испания и Россия.
Этот изменчивый и манящий край, который Рембо изучил более детально, чем любой другой европеец, таинственные просторы, в которых практически все – сказания о Великой реке, упаковочный ящик на берегу, увиденный с проходящего судна, – может приводить в волнующую дрожь иностранные министерства ряда стран. От представления о том, что Рембо исчез в почти бессмысленном одиночестве, следует немедленно отказаться. Опасно немотивированный корыстолюбием или стремлением обрести личную славу, он собирался создать себе собственный дом на пересечении нескольких империй.
В течение двух месяцев Рембо бороздил Красное море с растущим отчаянием. С первой каплей европейского капитала на границе Судана и Аравийской пустыни укоренилось несколько крепких торговцев, но ни один не стал нанимать работников. Это был имперский капитализм в незамысловатом зачаточном состоянии. Его единственная функция сводилась к откачиванию крошечной доли торговли, которая связывала Восточную Африку с Аравийским полуостровом со времен Ветхого Завета.
В июне он увидел Джидду, с ее пестрым населением, караваны рабов, захваченных в нерегистрируемых войнах в тех частях Африки, где не бывал ни один европеец. Он пересек Красное море до Суакина, конца караванных маршрутов, которые истощали запасы золота и слоновой кости Судана, а затем к порту Массауа, который находился в 480 км южнее – некогда процветающий порт, который в руках шаткой Египетской империи приближался к краху. Удаленным от центра районом правил абиссинский император Йоханнес, останки предшественника которого Рембо видел в Британском музее.
