Всего в бою под Лежанкой красные потеряли более 500 человек. О 500 оставленных большевиках трупах упоминал Вл. Волин
[187]. Р. Гуль писал о 507 трупах, С. Пауль о 540 человек, большинство из них, согласно ему, было расстреляно после боя
[188]. Цифру около 600 трупов приводил в своих воспоминаниях Я. Александров
[189].
Впоследствии Роман Гуль будет писать о 500 расстрелянных в Лежанке в своей книге «Конь рыжий». «Расстрелы пленных большевиков, – писал в рецензии на книгу Р. Гуля эмигрантский журнал, – тоже правда, ибо первая маленькая Добровольческая армия была объединена не только патриотизмом, но и ненавистью к большевизму, перенося эту ненависть на всех его представителей»
[190]. Участник похода И. Эйхенбаум вспоминал позднее про Лежанку: «…человеческая жизнь валилась, как листья в осеннюю пору»
[191]. Потери красных в 500 человек приводит в своей книге и Борис Суворин, который писал: «Эти трупы русских людей, разбросанные по улицам большого села, все это было кошмарно. Страшный призрак гражданской войны, с которой мне пришлось встретиться лицом к лицу, подействовал тягостно на меня. Потом мне пришлось видеть много, много крови, но так устроен человеческий механизм, что сильнее привычки нет ничего на свете, и даже ужасы гражданской войны не производили впечатления на привыкшие нервы»
[192]. Я. Александров говорил о 600 убитых солдат в Лежанке
[193].
После ухода белых местные жители сложили песню о сражении, которая заканчивалась традиционно по-русски, протяжно-печально:
Жаль товарищей, попавших
В руки кадетам врагам,
Они над ними издевались
И рубили по кускам.
Я спою, спою вам, братцы,
Показал вам свой итог,
Но у кого легло два сына —
Того жалко, не дай бог
[194].
«Озверели и мы в те проклятые времена гражданской войны и потому действительно в половине 1-го Кубанского похода, от Ростова до Екатеринодара, в плен не брали»
[195]. Емко прокомментировал итоги событий в Лежанке белый доброволец, семнадцатилетний участник похода Д. В. Лехович: «Война на истребление идейных противников принимала систематический характер не только у красных»
[196]. «И если красные, расстреливая пленных белогвардейцев, отправляли их в «штаб Духонина», то в Добровольческой армии существовал собственный фразеологизм: пленного, отобрав у него предварительно сапоги и одежду, отправляли в «3-ю роту», т. е. на расстрел, как вспоминал марковец, полковник В. Н. Биркин»
[197].
Свидетельства расстрелов добровольцами за любое сопротивление подтверждаются и архивными данными
[198]. Следует отметить, что в ночь на 23 февраля красногвардейские отряды вновь заняли село Средний Егорлык. Перед вошедшими в село красноармейцами предстали итоги расправ белых. «За одни сутки белые сожгли четверть всех домов села, расстреляли и повесили более 500 красногвардейцев и мирных жителей. Здесь свершилась страшная трагедия с ротой Шевелева. Корниловцы зарубили Шевелева, та же участь постигла его бойцов»
[199]. Эта же цифра в 500 человек фигурирует и в другом советском источнике
[200]. Таким образом, минимальная цифра в 500 жертв событий в Лежанке подтверждается обеими сторонами.
6 марта (21 февраля) 1918 г. в Мурманске произвел высадку с линейного корабля «Глори» отряд английских морских пехотинцев в количестве 170 человек с двумя орудиями. На следующий день на Мурманском рейде появился английский крейсер «Кокрейн», 18 марта – французский крейсер «Адмирал Об», а 27 мая – американский крейсер «Олимпия». Данные действия оценивались советской историографией как начало вооруженной интервенции стран Антанты в Россию. В современной отечественной науке эти события чаще рассматриваются как пролог антисоветской интервенции, датировку начала которой часто связывают с концом июня – началом июля 1918 г.
Вместе с тем действия интервентов не только оказали существенное влияние на ход Гражданской войны, но и сами стали в дальнейшем важнейшей составной частью общероссийского антибольшевистского террора. Созданное в 1924 г. «Общество содействия жертвам интервенции» собрало к 1 июля 1927 г. свыше 1 млн 300 тыс. заявлений от советских граждан, зафиксировавших 111 730 убийств и смертей, в том числе 71 704 по сельскому и 40 026 по городскому населению, ответственность по которым несли интервенты
[201].
