На следующий день предполагался новый массовый расстрел. «После захвата станции, на следующее утро, – вспоминал бывший заместитель начальника станции А. В. Ковтунов, – было приказано прибыть в их штаб, расположившийся в аптеке, начальникам депо, станции, элеватора и другим. По приказу белогвардейского коменданта был арестован и я. Когда туда меня привели, там уже находилось несколько человек железнодорожников, среди них: Иван Рогов – дежурный по станции, его брат Тимофей – смотритель топлива, Иванов, рабочие депо, братья Калгины, Зимины и другие. Всего 18 человек. Перед вечером часовой, охранявший нас, сказал: «Ну, ребята, ваша песенка спета. Для вас копают могилу у абрамовского семафора». В 10 часов вечера начальник караула объявил, что трибунал вынес всем нам смертный приговор. Мы сразу зашумели: «Почему нас не допрашивали? Разве трибунал заочный?». На это офицер заметил: «Мы все о вас знаем. Машинист водокачки Буреш подал нам список и указал, что вы все большевики. Больше разговаривать не о чем». Наутро под усиленной охраной нас вывели на площадь возле аптеки. Вокруг гарцевали казаки с шашками наголо. К этому времени собралось много жителей поселка, среди них были и наши семьи. И лишь под давлением народа и благодаря заступничеству местного священника вышедший на крыльцо казачий полковник Абрамов даровал нам жизнь»
[783].
Однако это вовсе не означало освобождения и конца этой истории. Эти мемуары дополняются воспоминаниями вдовы А. Т. Иванова: «Неспокойно было в Таловой в 1918 году. Ложимся спать – в поселке красные, встаем – белые. И начинаются расстрелы. Казачьи жены снимали с убитых белье и в бане отстирывали. Сено берут, кур берут.
Однажды я вышла телка привязать. Мужчина говорит: «Всех не перебьют». А беляк раз – и убил его при мне. Потом гляжу: ведут трех красноармейцев, молоденьких, разутых и тут же их начали расстреливать. В это же время расстреляли брата моего мужа. Я пошла поискать его. Вижу: лежит в белом, там, где теперь маслозавод. Пошли к отцу, потом к офицеру. «Берите, – говорит, – только в церковь не носить…».
Забрали тогда Калгиных, отца и брата, зятя начальника депо и моего мужа. Арестовали несколько человек. Говорили, что их расстреляют. На окраине Таловой вырыли огромную яму. Но потом их решили отправить в сторону Лисок. А из Леоновки передали, что мост за Леоновкой взорван. Тогда стали отцеплять паровозы и отправлять на Абрамовку.
– В пустых товарных вагонах поехали, – продолжает А.Т. Иванова. – Я советовала не ехать, а идти пешком. Поехали на свою погибель. За мостом поезд остановили и там их расстреляли…
– Часть семьи спаслась в будке обходчика, – дополняет В. П. Маслов. – Мы ездили, собирали трупы. Переверткин лежал в белой рубашке, бок в крови. Дочери его, Моте, голову рассекли»
[784].
23 октября 1918 г. в селе Болгур Июльской волости (Ижевск) новыми антибольшевистскими властями произведен массовый арест крестьян, в т. ч. однофамильцев советского деятеля Банникова. Крестьяне были подвергнуты показательному битью кнутом-девятихвосткой. В результате экзекуции погибло 7 человек (засечены до смерти). Еще 15 человек были расстреляны
[785]. По другим данным, отложенной казни были подвергнуты 19 человек и их не расстреляли, а закололи штыками
[786].
Данные о расстрелах Банниковых в Болгуре суммировал в своем исследовании Е. Г. Ренев. Согласно исследователю (на основе данных кладбищенской книги ижевской Троицкой церкви): «12 октября (все даты – по старому стилю) были убиты и 20 ноября похоронены три человека (здесь и далее выделено мною. – Е.Р.): Николай Ефимов Банников (38 лет), Дмитрий Адрианов Банников (21 год), Илия Николаев Банников (26 лет); 18 октября убиты и 20 ноября похоронены четыре человека из той же деревни: Адриан Константинов Банников (50 лет), Петр Захаров Банников (43 года), Стефан Захаров Банников (30 лет), Прокопий Георгиев Банников (40 лет). Еще один из Банниковых Даниил Феодоров (20 лет) был «убит в военном отделе» тогда же 18 октября, но похоронен 27 ноября. В день последних боев за Ижевск 25 октября (7 ноября по новому стилю – по официальной версии в день падения Ижевска) «убиты в военном отделе» были: «крестьянин Алексей Егоров Банников, 33 года… Василий Филиппов Банников, 35 лет… Матвей Дмитриев Банников, 45 лет», т. е. всего три человека (похоронены 4 ноября)»
[787]. Итого им установлен факт гибели 11 Банниковых; помимо них, также в эти же сроки зафиксирована казнь еще 5 жителей этой деревни.
Тем самым следует признать, что сообщение газеты «Борьба» о 19 казненных было близким к цифре, выявленной исследователем (16 человек), с уточнением, что казни, возможно, производились не единовременно, а в несколько этапов.
24 октября 1918 г. в Омске при выходе из Коммерческого клуба офицерами был похищен бывший член Учредительного собрания Уфимской директории Б. Н. Моисеенко. В дальнейшем его подвергли жестоким пыткам, добиваясь сведений о денежных средствах съезда членов Учредительного собрания. Не получив нужной информации, его задушили, а тело бросили в Иртыш
[788].
25 октября 1918 г. в Красноярске по приговору чехословацкого военно-полевого суда при эшелоне № 49 были расстреляны видные сибирские большевики: В. Н. Яковлев И. И. Белопольский, Г. Вейнбаум, А. Парадовский. Приговор был объявлен в три часа утра, расстрел произведен через час
[789].
25 октября 1918 г. анненковцами в топке парохода «Монгол» сожжен бывший председатель Усть-Каменногорского совета Я. В. Ушанов. Помимо Ушанова в этот день были расстреляны около 30 членов Совета
[790].
25 октября 1918 г. в Кольчугине Томской губернии расстрелян белогвардейцами член Сибирского ЦИК Аркадий Федорович Иванов (1882–1918). После Февральской революции он был начальником народной милиции в Томске, затем председателем городской продовольственной управы.
