И она снова разрыдалась. Ольга на своей машине отвезла Ленку, Киру, Таню и совершенно оклемавшуюся бабу Дусю, которая от страха забыла про свой сердечный приступ, обратно в Лисино, в деревню, где им предстояло сообщить страшную новость. А Мариша и Юлька остались с Борисом Андреевичем, чтобы дождаться милицию. Стражи порядка приехали, осмотрели место аварии, помрачнели и, как водится, задали кучу вопросов. Попутно выяснили, что права у Бориса Андреевича хоть и есть, но выданы были почти двадцать лет назад. Неодобрительно покачав головами, менты принюхались и увезли несчастного отца с собой. Маришу с Юлей, как они ни настаивали, менты не взяли. Пришлось им дожидаться, когда за ними вернется на машине Ольга.
Вернувшись в дом, они застали в бесчувственном состоянии Галину Александровну, рыдающих Таню, Ленку и Киру. Причем последняя рыдала еще более горько, чем сестра и жена погибшего.
— Какой несчастливый сегодня выдался для Романа день, — печально вздохнула Юлька, присев за краешек праздничного стола.
Аппетит у подруг совершенно пропал.
— Как с раннего утра не заладилось, так и пошло все хуже и хуже, — согласилась Мариша. — Сначала бедняге дрова на башку свалились. Потом в проруби чуть не утонул. Водкой паленой отравился. Из-за орехов этих грецких в больницу должен был попасть. Наконец — авария. Словно судьба на парня ополчилась.
При этих словах подруги Юлька подняла голову и внимательно посмотрела на Маришу.
— Что ты на меня так смотришь? — спросила Мариша.
— А ведь и в самом деле, — пробормотала Юлька. — Сегодня на Ромку неприятности так и сыпались. Стремянку кто-то поставил, где ее быть не должно. Полынью на озере прорубили…
— Подожди, кто ее прорубил? — удивилась Мариша. — Разве Ромка не сам под лед провалился?
— Нет, — покачала головой Юлька. — Я слышала, как он матери жаловался. Что, мол, шел себе спокойно, а потом бац! Снег из-под ног ушел. Вроде бы как над полыньей была тонкая холстина натянута, а на ней снег набросан. Ветра сейчас нет, вот Рома и не заметил ловушки. А ледок в полынье тоненький, не выдержал его.
— Но кому понадобилось прорубать полынью в озере и затягивать ее тряпкой? — удивилась Мариша.
— То-то и оно, я тогда тоже подумала, что у Ромы от страха в глазах помутилось, — кивнула Юля. — И никакой холстины не было в помине. А теперь думаю, а ну как все эти несчастные случаи не просто так случились…
— А кто-то их подстроил! — договорила за подругу Мариша. — Слушай, а ведь такое вполне могло быть. Теперь, когда ты мне это сказала, мне совершенно ясно, что на Рому покушались! Ведь и водку подменили, думали, что Рома при его прижимистости дорогую водку на стол не выставит. И масло грецких орехов в салат подлили. Остальным всем ничего, а Ромку раздуло.
— Но главная улика — его машина, — сказала Юлька. — С чего это у его «Пассата» вдруг тормоза отказали? Рома за своей машиной как за младенцем ухаживал. Он бы сразу увидел, что с тормозами что-то не так. И уж не успокоился бы, пока все в порядок не привел.
— Может быть, он Тане праздник портить не хотел? — предположила Мариша, но тут же поняла, что сморозила глупость.
Уж кто-кто, а Роман был не таким человеком, чтобы даже ради любимой женщины бросить машину. Возникни у него подозрение, он бы еще вчера за ремонт взялся. Так бы ночь и день со своим «Пассатом» возился, Танькин праздник побоку, а свою драгоценную машинку наладил бы.
— А раз он этого не сделал, значит, был уверен, что с машиной все в порядке, и, следовательно, тормоза испортились или их испортили уже после того, как Рома вчера вечером поставил свою машину в гараж, — заключила Мариша
— И сделать это мог только близкий человек, — сказала Юля.
— Кто знал об аллергии! — добавила Таня.
— И о том, что он пойдет на рыбалку, а главное — куда именно пойдет.
— И этот человек должен худо или бедно разбираться в машинах!
— И в водке!
— И этот человек должен был знать, что Ромка пойдет ночью за дровами.
И подруги уставились друг на друга.
— Насчет дров я это… — заикнулась было Мариша, но замолчала.
Не хотелось ей почему-то выдавать старушек.
— Что? — спросила Юля. — Говори, раз начала!
— Только пообещай, что сохранишь пока что в тайне то, что я тебе расскажу, — попросила Мариша.
— Ладно, — кивнула Юля, и Мариша рассказала ей, как вчера вечером видела Таниных бабушек, волокущих по саду стремянку.
— Это, конечно, интересно, но вряд ли бабушкам под силу прорубить такую огромную полынью, да еще вдобавок испортить машину Ромы, — вздохнула Юлька. — В технике-то они разбираются слабо. Я тут видела, как баба Пуха интересовалась, почему это мы в магнитофон куски хлеба засовываем. Это она тостер за магнитофон приняла. А вообще, эти старушки, скажу тебе честно, очень беспокойные. Ты сама смотри, они все время что-то переносят с места на место, прячут, потом забывают, куда спрятали, и, наоборот, ищут. То носок недовязанный таинственно пропадает, то сумочка, то щетка для волос, то праздничная юбка.
И, немного подумав, Юлька закончила свою мысль:
— Так что и стремянка им могла для каких-то своих особых целей понадобиться. Все-таки им всем под девяносто. Можно понять, что в таком возрасте у людей уже случаются разные странные бзики. Могли и стремянку в дровяной сарай поставить. Но что с того? Они не знали, что Рома попрется ночью за дровами.
— К тому же березовые поленья Ромкиной голове особенно не повредили! — обрадовалась Мариша, которой очень почему-то не хотелось, чтобы бабушки оказались на поверку социально опасными личностями, способными на убийство.
Ближе к ночи к Уткиным пожаловала милиция. Усатый упитанный лейтенант в жесткой кожаной куртке на меху долго вытирал ноги, потом раскладывал бумаги, многозначительно кряхтел и жаловался на мороз. Интеллигентная и не скупая Танина мама не выдержала первой и предложила лейтенанту чаю с пирогами. Тот ломаться не стал и от угощения не отказался. За чаем выяснилось, что фамилия лейтенанта Круглов и он будет заниматься аварией, повлекшей за собой смерть Ромы.
Надо сказать, что фамилия лейтенанту очень подходила. Он прикончил три огромных, размером с десертную тарелочку, пирога Галины Александровны, с рисом, яйцом, луком и грибами. И выпил две чашки чайного сиропа. Иначе назвать тот напиток, в который превратился чай после того, как в него опрокинули почти полную сахарницу, у подруг язык не повернулся. И, отодвинув в сторону чашку, аккуратно и чуть виновато прикрыл ее блюдечком. После этого он еще немного помялся, несколько раз повторил:
— В общем, пока что расследование этого дела поручили мне.
А затем наконец-то выдавил из себя первый вопрос.
— Скажите, — обратился он почему-то к Тане, — в каких отношениях вы были с покойным?
