— Или ты его ненавидела? — поинтересовалась Мариша, вспомнив, как только что ругалась Оля. — А за что?
— При чем тут Рома?! — разрыдалась Ольга. — Мне что, помимо Ромы, мало своих собственных бед? Если хотите знать, плевать мне на этого Рому!
— Так это ты не его только что недобрыми словами вспоминала? — обрадовалась Юля.
— Очень надо! — всхлипнула Оля. — У меня, между прочим, тоже горе. Муж бесследно пропал!
— Ну, у тебя как раз не бесследно. Он же тебе записку оставил, — напомнила ей Мариша.
— А это еще неизвестно, что хуже, когда муж совсем умер или когда он ушел к другой бабе! — не желала утешаться Оля.
— Ну не плачь! — попыталась урезонить ее Юля. — Твой Пашка тебя всегда любил. Он к тебе еще вернется.
— Вполне такое может быть! — очень бодро подтвердила Мариша, ни капли при этом не сомневавшаяся, что разбитый горшок не склеишь.
Нет уж, если муж от вас один раз ушел, то вернется он потом или не вернется, а веры ему уже никакой не будет. Один раз предал, значит, и во второй способен на какую-нибудь гнусность. Но вслух она сказала совсем другое:
— Возвращаются, и даже очень часто!
— Не нужен он мне! — с неожиданной злостью произнесла Оля. — Тварь! Я его своими руками убью, если найду, конечно!
— Все могут ошибаться! — заступилась за Пашку Юля. — Не суди его так строго!
Оля лишь отрицательно помотала головой.
— Такому предательству прощения нет и быть не может! — заявила она. — Он же меня за нос сколько времени водил!
И, словно передразнивая мужа, она произнесла немного в нос: «Ах, Оленька, зачем нам эти люди?! Только лишние расходы!»
И уже своим собственным голосом рявкнула:
— Мерзавец! Подлец! Точно вам говорю, убить его мало! А я-то еще убивалась, когда с любовником в Бразилию улетала. Ах, Пашенька, да как же я такая плохая — ему изменяю! А он вон как! Оказывается, еще раньше свое паскудство задумал!
— Оля, ты чего так завелась?
— И эта стерва, я уверена, с ним заодно была! — продолжала бушевать Оля, беседуя сама с собой. — Конечно, она все это и придумала! Так пусть вместе с моим мужиком в тюрьму идет! Мне их и не жаль будет. Ни капельки!
— Оля! — повысила голос Мариша. — Какая тюрьма? Что ты ерунду говоришь? За супружескую измену у нас в стране мужьям тюрьма не грозит. Хотя, может быть, и зря, — прибавила она, немного подумав.
— Да при чем тут измена? — завопила Оля, потрясая той самой мятой цветастой тряпкой, которую продолжала терзать в своих руках. — Слушайте меня, вам-то я могу рассказать! Я знаю, кто убийца! Вот!
И она сунула под нос Марише мятую тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась теплой перчаткой.
— Ну и что? — удивилась Юля. — Перчатка. Мужская, по всей видимости. Откуда она у тебя?
— Нашла! Возле гаража! — буркнула Оля.
— Ты хочешь сказать, что ее потерял тот тип, который ошивался сегодня ночью возле дома?
— Тип! — фыркнула Оля. — Тип! Никакой это был не тип — это был мой муж!
— У тебя два мужа? — ужаснулась Мариша. — Ольга — вот это действительно подсудное дело. Как же ты вляпалась?
— Да с чего ты взяла, что у меня два мужа? — От удивления Оля даже перестала злиться. Один у меня муж — Пашка.
— Но он же в Финляндии! Со своей финской любовницей.
— Это я так думала, — сокрушенно покачала головой Оля. — А оказывается, он тоже в России. И мало того, что в России, он этой ночью был тут!
— Этого не может быть, я уверена, что ты ошибаешься! — сказала Юля.
— А я вот уверена, что целиком и полностью права! — гневно воскликнула Оля.
— Почему? — недоуменно вытаращилась на нее Юля.
— А перчатка? — закричала Оля и, схватив обратно злосчастную деталь туалета, помахала ею в воздухе. — Я эту перчатку из тысячи… Нет, из миллиона узнаю. Да что там, второй такой перчатки во всем мире нет! Полный эксклюзив. Я ее своими руками для Пашки связала! Видите, все пальцы разной шерстью связаны? Тут вот у меня петля потерялась, тут я по зеленому фону серую нитку случайно пустила, а тут у меня коричневая шерсть кончилась, и пришлось белую взять. Другой уже не оставалось. И я хоть перед кем поклянусь, что перчатка эта мной лично связана. Видите, она на левую руку. А на правую руку совсем другая была. Получше она у меня получилась. На ней я уже узор училась вязать. И вот что я вам скажу, эти перчатки — первое и последнее, что я в своей жизни связала. Неужели вы думаете, что я могу их с какими-то другими спутать?
Перед таким неопровержимым аргументом Юле с Маришей пришлось отступить. Связанная собственными Ольгиными руками перчатка теперь казалась им чрезвычайно важной уликой. Они просто не понимали, как всего несколько минут назад готовы были с пренебрежением отшвырнуть этот, честно говоря, довольно неудачный образчик рукоделия. С уважением посмотрев на перчатку, подруги переглянулись.
— А ты уверена, что не прихватила случайно с собой эту перчатку? — немного помедлив, спросила у подруги Мариша, которой, даже несмотря на перчатку, присутствие Пашки где-то в окрестностях казалось все же довольно спорной вещью. — Когда из вашего дома в Турку уезжала?
— Ты же была очень взволнована! — подхватила Юля. — Засунула в сумку вместе с другими вещами и не заметила!
— Ага! Еще чего выдумали! — презрительно фыркнула Оля. — А еще скажите, что я ее и в сугроб возле гаража тоже специально зашвырнула.
— А что, нет?
— Нет! — закричала Оля. — Боже мой! Нет! Говорю вам, тут он! Где-то рядом прячется! Это его красный пуховик, его белая вязаная шапка. Он ее из Норвегии привез вместе со свитером для горных лыж.
— Он у тебя увлекается лыжами? — изумилась Мариша.
— Да при чем тут лыжи?! — снова заголосила Оля. — Никакими лыжами он не увлекается, пижонство одно. Шапка, шапка у Пашки есть такая, как Танькины бабушки видели. Поэтому я и говорю, что это мой Пашка был тут ночью. То есть уже не мой, но не важно. И это он машину у Ромки испортил.
— Ну ты даешь! — ахнули подруги.
— Он! Он! — упрямо закричала Оля. — И больше вам скажу, я даже знаю, кто его подучил это сделать.
— Кто? — с изумлением уставились на подругу Юля с Маришей.
— Она! Жена, то есть вдова уже! — выкрикнула Оля.
— Таня?!! — ужаснулась Мариша. — Никогда в это не поверю!
— Ну и дура! — припечатала ее Оля. — Таня твоя пройда еще та! Мужу рога такие наставляла, что, как он в дверь проходил, вообще непонятно. Тихоня! Недотрогу из себя корчила. Вот она вам, гнилая интеллигенция, во всей красе! Деградация налицо! Тварь блудливая! У меня под носом моего же собственного мужика своими слащавыми улыбочками соблазнила, убийство своего мужа спланировала, а теперь еще из себя святую невинность корчит. Дегенератка! Ненавижу!
