Да чушь собачья! Нет, ничего нет. Никаких эмоций. Когда что-то случается с близкими, ничего не екает, не дергает. Есть только одно чувство – почему именно сейчас, в самый неподходящий момент? Нельзя на день позже? Или на два? Или на неделю раньше? И что теперь делать? Ну, в самом деле, нельзя же сразу столько взваливать! Да, есть только одно чувство – раздражение. От несвоевременности трагедии. А все эти причитания – у меня был вещий сон, сердце будто остановилось в тот момент – слова, не более. Глупые, пошлые, бессмысленные слова.
Игорь присел на колченогую лавочку, кем-то когда-то вкопанную в землю и уже осевшую, врывшуюся, окопавшуюся. Отличные лавочки, надо признать. Сиди и любуйся природой, кошкой, которая выскочила из кустов. «Как ошпаренная», – подумал Игорь и немедленно отказался от такого определения. Заезжено. И почему именно ошпаренная? На нее кипяток вылили? Тогда бы она не смогла бежать, а умерла бы сразу. Или почти сразу. Ладно, вот сейчас он покурит и пойдет дальше. И что скажет Сашке? «Привет, старик. Что случилось? Куда пропал?» Но ведь это он, Игорь, вроде как пропал. У него был сердечный приступ. Он в больнице лежал. Так что это Сашка должен был к нему топать, апельсины приносить. А если Надежда встретит, а Сашки нет дома? Ох, только бы не нарваться на нее. Вот ведь стерва! Нет, все равно надо зайти. Чтобы совесть потом не мучила. Да, наверняка у него все нормально – у таких, как он, всегда все нормально. Везунчик. Нехорошее слово, но Сашке подходит – ему все само на голову падает.
Или с ним что-то случилось? Может, заболел? Так у него жена есть. Такая полгорода на уши поставит, лучших врачей найдет. Даже если Сашка заболел, то сейчас прохлаждается в лучшей больнице с персональной медсестрой. Там же еще тесть влиятельный. А может, тесть Сашке другую работу нашел? Сказал: хватит баловаться бумагомарательством, займись настоящим делом. И сидит теперь Сашка в хорошем месте, в костюме, бумажки перекладывает. Или научные статьи пишет. Может, за диссертацию взялся? Ведь собирался. Конечно, Надежде прилично иметь мужа – кандидата или доктора наук, а не просто молодого, пусть и талантливого писателя. Талант, он так – пшик, а степень корочкой подтверждена: вот, полюбуйтесь! Звучит солидно. Да, тут одно раздолье работать – сиди, кропай свой диссер. Сашка ведь сам об этом мечтал, еще в институте. Очень хотел защититься.
Игорь решил, что зря поехал к Сашке. Но все же заставил себя встать и подойти к дому. Позвонил в дверь. Никто не ответил. Постучал. Игорь уже было развернулся, чтобы уйти, но хозяин открыл дверь.
– А, это ты, привет, проходи. – Комаровский даже не удивился.
Сашка был вроде бы тот же, но совсем на себя не похож. Игорь смотрел на друга детства, которого знал как облупленного, и никак не мог понять, в чем дело. Ходит, трезвый, но другой. Не Сашка. Похудел, зараза, что ему очень шло. Игорь, склонный к полноте, с детства завидовал поджарому Сашке, который и стометровку бегал лучше всех, и подтягивался на турнике больше всех. Игорь висел сосиской и едва дотягивал два раза. Да, ну конечно, Сашка поседел. На висках. Странно, ведь они еще молодые. Но даже седина ему шла, придавала значительности, солидности, веса, что ли.
– Ты куда пропал? – спросил Игорь небрежно, даже весело.
– Я? Нет. Я здесь. Почти все время, – ответил серьезно Сашка. – Чай будешь?
– А покрепче… ничего? – Игорь все еще пытался шутить.
– Была водка где-то. Поискать? – Комаровский отставил чайные чашки и открыл дверцу шкафа.
– Да нет, давай чаю. Ты вообще как? – Игорь видел, что Сашка совсем другой, не тот Комаровский. Значит, что-то точно случилось. – Про тебя никто ничего не говорит. Я был у Аркадия Леонидовича. Он болтает, болтает, а по делу – ничего. Сказал, что у тебя проблемы, так я сразу к тебе. Я бы и раньше приехал, но у меня сердце, приступ был. В больнице лежал. Так что сам понимаешь. До сих пор не очень… Но я как узнал, так сразу к тебе. Что у тебя? Руки-ноги вроде целы. У меня вот сердце… Врач сказал, беречь себя, не растрачивать. Ну и режим, все такое. Я гулять стал. Представляешь? С детьми на детскую площадку хожу. Но это хорошо, полезно.
– Да, хорошо, полезно, – равнодушным эхом откликнулся Сашка.
– Да что с тобой-то? Я так и не понял. Как твоя рукопись? Завернули? Почему? Ты знаешь, что в издательстве новая секретарша? Овчарка, а не женщина. Представляешь, ее зовут Регина Ромуальдовна, а фамилия – Курочкина. Ну не смешно? Подчиняется только Аркадию Леонидовичу, строчит на машинке как пулемет. А Люся пропала… Я к ней заезжал – нет ее. Соседка сказала, что к матери уехала. Вроде бы все нормально было… Что вдруг? У меня вот сердце… Сначала в больнице лежал, потом дома. Врач покой прописал, велел не нервничать, беречь себя. Я и выпал из жизни… Зато вроде как стал примерным семьянином: детей в садик вожу, картошку чищу, пылесос – мой лучший друг! Можешь себе представить? Так что у тебя-то? Ты знаешь, я рукопись сейчас перепечатываю с этой новой «овчаркой». Делал заметки – для себя – про Гарика, старшего. Ну, на память вроде бы. И на повесть набралось. А мой роман, ну ты помнишь, над которым я работал… даже перечитывать не хочу. Думал, что Лариса его выбросила, но нет, сохранила. Лучше бы выбросила.
– Да-да, – кивал Сашка.
– Слушай, а где твоя… орать не начнет, что я к тебе заявился? Ты ей скажи, что я просто так… волновался… ты же мне друг… Если хочешь, я уйду, прямо сейчас. Где Надежда? В парикмахерской?
– Надя болеет, – выдавил Сашка.
– Простуда? Ничего. У меня Гарик две недели температурил – из сада принес заразу. Я боялся, что заражусь от него, но ничего, обошлось. А Петька вот подхватил… Ерунда! Ну, сопли. У всех сейчас сопли. У вас тут вообще ветрено. Я пока до тебя дошел, так продрог насквозь. А у меня сердце… Врач говорит, что надо гулять, тренировать сосуды. Давать физическую нагрузку. Я гулять стал, моцион ежедневный. Быстрым шагом. Но все равно устаю быстро. Похожу немного, потом присаживаюсь. Я тут с Аркадием Леонидовичем в туалете столкнулся, так ты представляешь – у него простатит. Говорит, что лучше сердце, чем простатит. Ему виднее, конечно. Слушай, ну я пойду.
– А с Надей не поздороваешься?
– Конечно, она дома? Ты же сказал, что она болеет. Может, не надо ее беспокоить? Она точно… э… будет мне рада?
– Конечно. Пойдем.
Сашка поставил чашку и пошел по коридору. Игорю пришлось идти следом, хотя он совершенно не хотел здороваться с Надеждой – хоть больной, хоть здоровой. И что это на Комаровского нашло? Он ведь знает, что Надежда Сашку сейчас взашей вытолкает. Или специально? Что с ним вообще такое? Странный он стал…
Они прошли в дальнюю комнату, и Комаровский осторожно приоткрыл дверь.
– Наденька, тут Игорь пришел, – совершенно чужим, изменившимся голосом сказал Сашка. – Он хотел узнать, как ты. Поздороваться. Тебе что-нибудь нужно? Может, попить? Водички принести? Или кефирчика? Игорь говорит, что тебе все передают приветы, из издательства. Он там был сегодня. Да, и Аркадий Леонидович о тебе справлялся, и Регина. Игорь специально приехал, чтобы тебе передать. Что? Подушку поправить? Да, сейчас, я провожу Игоря. Потерпи минуточку. Сейчас…
