– Спасибо тебе, – сказал Игорь Сашке, выходя из машины, – большое спасибо, без тебя бы я не справился. Я не умею так, как ты…
– Да ладно тебе, старик, сочтемся, – отмахнулся Комаровский.
Да уж, сочтемся, подумал Игорь. Только как? Сколько он теперь должен? И где, интересно, брать деньги? Если Сашка такой весь из себя благородный, так пусть бы не в долг, а так. Нет же – сказал, что в долг, сочтемся. Вот и все благородство.
Дома работал телевизор. Отец смотрел футбольный матч.
– Это я, – сообщил о своем приходе Игорь.
– Тапочки привез? – спросил отец. Про мать ни слова, сразу про тапочки.
Игорь, не ответив, прошел на кухню, налил себе чай. Зашел в комнату к отцу, постоял и пошел к себе.
Утром его разбудил крик отца.
– Где мои яйца? Лена же знает, что я привык с утра есть яйца!
– В холодильнике, – ответил Игорь.
Отец что-то еще бурчал. Игорь встал, быстро сходил в душ и съел яйца вкрутую, которые отец так и не потрудился достать из холодильника.
– Ты куда? – спросил его отец.
– Работа, – ответил Игорь, хотя никакой работы у него не было. – Там в холодильнике – борщ. Перекипяти. Если тебе нужна сметана – сходи и купи.
Игорь заехал в журнал, где работал Сашка и где от Игоря по протекции Комаровского ждали статьи. Выпил кофе в буфете, съел пирожок с яблоками. Сашку видел – тот свеженький и бодренький носился по редакции. Махнул рукой – мол, увидимся. Игорь поваландался еще недолго по редакционным коридорам и уехал.
Не без Сашкиных регулярных денежных стимуляций мать быстро пошла на поправку. Оставались еще гематомы – на ноге, руке, сотрясение мозга, перелом двух ребер, но в целом все было даже лучше, чем ожидалось. Можно было забирать.
Всю неделю Игорь ночевал, где придется: у друзей после вечеринок, пару раз у Сашки. Домой идти не хотелось, но пришлось – сказать отцу, что завтра вернется мама.
Дома он застал дикий срач. Отец ни разу не помыл за собой посуду. Мать не любила, когда едят в комнатах: требовала есть на кухне, чтобы не заводить тараканов, которых и так хватало – от соседей приползали. Так говорила мать: это не наши, соседские. Диван в спальне стоял разобранный, постельное белье скомкано. На столе лежали ломти засохшего хлеба, куски колбасы. Унитаз был грязный.
– Завтра маму надо забирать, – сказал Игорь.
– Завтра? – удивился отец, шурша газетами. – А послезавтра нельзя? Завтра матч по телевизору интересный…
– Пап, надо здесь убрать все.
– Я не могу. Ты же знаешь, у меня давление.
Игорь вышел на лестничную клетку. Дома он задыхался. Из туалета несло нечистотами. Из спальни – грязным бельем. От отца тошнило еще больше – он сидел в чистой рубашке, остальные горой валялись в ванной. Борщ давно прокис.
Игорь решил, что ничего не будет делать: пусть мать своими глазами увидит квартиру и поймет – отцу до нее нет никакого дела. Но ведь не поймет, будет жалеть, причитать, кинется мыть, стирать, надраивать, встанет к плите. А ей нельзя. Нужен постельный режим.
Игорь приезжал в больницу еще раз. Поменялась смена, видимо, не простимулированная Сашкой. Или про Игоря они не знали. Он зашел через главный вход, дошел до палаты. Мать попросила купить ей еды – кефира, творога, яблок. Игорь не догадался привезти. Мать не удивилась, но была обижена. Он вышел через главный вход, дошел до магазина, купил все, что просила мать. Покурил во дворе, а когда толкнул дверь – оказалось заперто. Он постучал. Дежурная, которая прекрасно видела, как он заходил, потом выходил, указала на объявление, висевшее на двери: тихий час, посещения запрещены.
– Но я же только вышел! За продуктами! – закричал Игорь, но дежурная так и не открыла.
Игорь удивлялся: почему перед Сашкой открываются все двери, а перед его носом захлопываются? Он протопал через всю территорию в приемный покой. Там сидели сразу три нянечки, которые тягали тяжелобольных, перекладывали на тележки. Лифт опять сломался. Михалыч с Молодым спускали по лестнице вниз женщину. Игорь кинулся на всякий случай – подумал, что мать несут. Но нет, другая пострадавшая.
– Я умерла? – спросила женщина, когда ее опустили на пол, прямо под окном, под солнечные лучи – тащили на пододеяльнике и одеялах.
– Уважаемая, ты чего? Я тебя на пляж принес! Если умерла, то темно должно быть! – рассмеялся Михалыч. – А тут, смотри, какая красота! Лежи, загорай пока.
– Мне к матери надо. Я только вышел, надо ей продукты оставить. Она просила, – подошел к Михалычу Игорь.
– Иди к медсестрам, – ответил равнодушно тот.
Игорь потопал к медсестрам, но они были заняты – привезли тяжелого мужчину по «Скорой». Строитель. Оступился и свалился с лесов. Пролежал на стройке до утра, пока его не обнаружила бригада.
– Послушайте, пропустите, я из города приехал, только вышел продукты купить, мама в тяжелом состоянии после аварии, – обратился Игорь к пробегавшей мимо медсестре.
– Вся информация на стенде. К тяжелобольным – после семнадцати в будни, – на ходу скороговоркой пробубнила та.
– Да вы что? Разве так можно? Я в газете, между прочим, работаю. Да я про вас такое напишу! – взвился Игорь.
– Пиши, пиши, испугал, аж тут все обосрались… Здесь вообще посторонним находиться нельзя. Так что давай, на улице подожди, – пригрозила ему нянька.
Игорь вышел на улицу. Хотел хлопнуть дверью, но не получилось – дверь была тяжелая, приходилось толкать. Закрывалась медленно и тяжело.
До пяти часов он слонялся по двору. Выкурил всю пачку, сходил – купил новую. Выпил купленный для матери кефир и съел купленный для нее же рогалик. В пять часов открылась дверь главного входа. Нянечка сделала вид, что его не узнала. Он промчался в палату. Мать была недовольна.
– Я думала, ты уехал.
– Меня не пускали.
– Как это не пускали?
– Вот так. На улице сидел.
– А кефир купил?
– Купил. И выпил. Тут же тебя хорошо кормят. И кефир на ночь дают наверняка…
– Дают.
– Вот у тебя и бутерброд остался.
– С утра лежит. Не хочу. Как там отец?
– Нормально. Газеты читает.
– Ты рубашки сдал в химчистку?
– Нет, работал.
Мать опять поджала губы. От нее дурно пахло – немытым телом, больницей, тушеной капустой, вареной рыбой и еще какой-то гадостью. Игорь поморщился.
Он посидел еще немного и встал.
– Я поеду, на электричку надо успеть.
– Ты сметаны отцу купил?
– Да плевать я хотел на эту сметану! Что ты заладила – сметана, сметана! Жрать захочет – и без сметаны поест. Или в магазин сходит. Ты бы хоть раз про меня спросила – как у МЕНЯ дела. Да отец, кроме своих газет, не видит ничего!
