– Думаешь, они через забор не полезут? – фыркнул он, сворачивая за мной за одно из недостроенных зданий.
– Вернёмся и спросим? Сюда! – Я свернула в тесный проулок между двумя постройками без крыш, и мы оказались на большой строительной площадке, где груды кирпичей валялись где ни попадя, пустые упаковки от чипсов и пластиковые бутылки намекали на явное сходство с городской свалкой, а стальную огромную пластину местная молодёжь давно переделала в рампу для скейтеров. Изогнутые перекладины и трамплины когда-то и мне служили отличным развлечением, пока однажды полиция не забрала меня отсюда и ещё нескольких ребят прямиком в участок.
– Что за стройка такая? – прозвучал мрачный голос Калеба, бегущего вслед за мной к одному из зданий.
– Стройка, однажды лишившаяся финансирования.
– А ты здесь просто мимо проходила?
– Я… то есть моя подруга, раньше любила здесь кататься.
Один за другим залезли в окно первого этажа двухэтажной постройки и, тяжело дыша, опустились на пол, усыпанный кирпичной крошкой.
– Здесь нас не найдут, – пропыхтела отрывисто.
Калеб, сидя напротив, прильнул спиной к разрисованной стене, сорвал с лица очки и откинул голову назад, пытаясь отдышаться.
Так и сидели какое-то время в абсолютной тишине. Голосов снаружи слышно не было, значит, оторваться от назойливых папарацци удалось.
– Теперь ты мой должник, – заговорила я первой и облизала пересохшие губы.
– Это зависит от того, кто привёл за собой репортёров.
– Что? – взвизгнула, точно ослышалась. – Думаешь, это я? Зачем тогда, по-твоему, мне надо было тебя оттуда вытаскивать?
– Не знаю, – Калеб с серьёзным видом пожал плечами. – Например, чтобы втереться в доверие?
Нет, ну на такое заявление даже не знаю, что ответить.
– Зачем-то ты ведь приходишь каждый день, – добавил он, не сводя ледяного взгляда с моего лица.
Аргумент.
– Я в этот магазин с самого рождения прихожу! – Яростно сдула с лица прядь волос. – И я только вчера узнала, кто ты такой. Когда Мики мне позвонил.
– Именно, – Калеб выразительно дёрнул бровями. – Вчера ты узнала, кто я такой, а сегодня за мной явились репортёры.
Из моего рта вылетел полувыдох-полукарканье:
– А ты, вообще, зачем приходишь? На больших площадках играть надоело?
– Тебя это не касается, – отрезал холодно, одним взглядом давая понять, что этот разговор закончен. Снял с головы кепку и растрепал пальцами взмокшие волосы. Ещё бы им не взмокнуть – жара такая. Не заметила, как поступила так же – освободила голову от головного убора и принялась им обмахиваться.
– Так… так кто навёл на тебя папарацци? – попыталась разрядить обстановку. – Потому что это точно не я!
На шумном выдохе Калеб пожал плечами:
– Понятия не имею. Возможно, кто-то из остальных слушателей меня узнал. Возможно, даже продавец…
– Бари не трепло! – вступилась я за старого друга.
– Да не важно это всё. Главное, чтобы они не успели меня заснять. Или будут проблемы.
– У кого?
О’кей. И чем я заслужила этот насмешливый взгляд?
– Понятное дело, что не у тебя, – фыркнул Калеб.
Я бы поспорила, но…
– Нечего было очки снимать. Сам виноват.
Глаза Калеба сощурились, будто ослышался:
– Нечего было приходить и хрустеть своим поп-корном. Что вообще это было?!
Я недовольно поморщилась и водрузила кепку обратно на голову, козырьком назад:
– Ты велел не приходить, а я…
– Не любишь, когда тебе указывают. Угадал?
Теперь сощурилась я:
– Хватит с меня чьих-то приказов.
Калеб не стал выяснять, что конкретно я имела в виду. Но смотрел уж очень пристально.
– У меня нет времени сидеть здесь с тобой, – произнёс так, будто ему бродяга с улицы компанию составляет.
– У меня, знаешь ли, тоже время не резиновое, – фыркнула, не скупясь на грубость, и тут же спохватилась! Время! – Чёрт! Сколько времени?!
– Двадцать минут девятого, – отстранённо отозвался Калеб, сбрасывая на пол перчатку с правой, покрытой тату руки. – В школу опаздываешь?
Я скривилась:
– Это было очень смешно. Поупражняйся ещё. Когда я уйду.
Калеб уже копался в мобильном и безразлично кивнул на окно:
– Брату привет.
– Ты увидишь его раньше меня.
– К сожалению.
Стиснула зубы, чтобы не озвучить одно из изысканных ругательств Эстер, но сочла себя выше этого и просто поднялась с пола.
Уже практически забросила ногу на окно, как…
– Сядь! – вдруг прозвучал стальной голос Калеба, и я недоумевающе обернулась. Он смотрел вниз – на мою ногу, и прятал телефон в передний карман джинсов. – Сядь, я сказал.
Холодные серые глаза смотрели в мои – жёстко и требовательно, но я уже привыкла к этому взгляду, так что если мистер Ледышка сейчас пытается произвести на меня впечатление своей крутизной – зря старается.
И вдруг он поднялся с пола, положил руку мне на плечо и заставил опуститься на землю.
– У тебя рана на ноге, – кивнул он на мою правую икру, и я тихонечко пискнула, скорее просто от неожиданности, чем от испуга. Да и к боли мне не привыкать: несколько лет назад у меня был открытый перелом голени. Да уж, мало приятного. Слава богу, что перелом не был оскольчатый и всё обошлось без осложнений. Кость вправили, рану зашили, а реабилитационный период точно веками длился. Но теперь всё в прошлом, как и скейт, который предки безжалостно выбросили на помойку, а Эстер подобрала благодаря своим «связям» с папочкиной охраной.
– Эй, у тебя шок, что ли? – ворвался в сознание голос Калеба.
– А? Нет, – отмахнулась и осмотрела ногу.
Из длинного ровного пореза сочится кровь.
– Наверное, когда через забор перелезала. Обычная царапина. – Уселась поудобнее и положила ногу так, чтобы лучше видеть порез.
Калеб присел рядом на корточки и с задумчивым видом потёр шею:
– Ты боли вообще не чувствуешь?
– Вот как ты об этом сказал, так сразу дурно стало.
Калеб раздражённо вздохнул и кивнул на мой пухлый рюкзак, сброшенный на пол:
– Что там у тебя? В поход собралась?
– Ага. В школьный, – я не сводила глаз с пореза и думала, чем бы обмотать. Открывать рюкзак – исключено. Парик лежит на самом верху.
– Есть чем перевязать?
– Нет. Ладно. Придумаю что-нибудь. – Я поднялась с пола, и тяжёлая рука Калеба вновь усадила меня на место.
