– «Нас»?
– Да. Меня и… Лексу. – Я глубоко вздохнула и поглядела на оранжевый закат. – Эдвард Харпер был великим музыкантом. Но так и не был услышан.
– Постой. Ты сейчас про своего родственника говоришь?
Можно и так сказать. Дедушка Мики стал мне родным, практически членом семьи, так что, пожалуй, я имею права его таковым считать.
Кивнула.
– Дедушка Харпер меня всему научил. – Посмотрела на Калеба. – Он умер три года назад. Примерно тогда же мы решили создать свою группу, и название пришло как-то само собой. – Я ностальгически усмехнулась. – Каждый раз, когда я приходил к нему на занятия, он приносил с собой огромную коробку пончиков. Ты знал, что пончики могут быть не только сладкими, но и острыми, и даже мясными? Так вот, Эдвард предпочитал те, что поострее. И мог за раз съесть целую коробку, после чего постоянно повторял: «О-о-о! Эти пончики воистину адские!» Так и родилось название. Глупо, да?
– Нет, – помедлив, отозвался Калеб, будто удивлённый моим откровением. – Очень даже впечатляюще. Уверен, твой дед оценил бы название по достоинству.
Я негромко рассмеялась – максимально по-мужски.
– Он бы сказал, что мы оба ненормальные, так нелепо назвать группу! И он верил в нас как никто другой… В меня и в Лексу. Так что это самое малое, что мы могли сделать в память о нём.
– Так ты поэтому здесь? – И вновь внезапный вопрос от Калеба.
– Наверное, – я пожала плечами и опустила голову. – Хотелось сделать хоть что-то, чтобы оправдать старания и надежды Эдварда, а не просто сидеть и ждать благословения судьбы.
Я чувствовала на себе пристальный взгляд Калеба, но на этот раз не решилась встретиться с ним взглядом.
– А как же «Пончики»? – спросил он. – Решил их бросить?
Разумеется. Он должен был об этом спросить! Чего это меня вообще на откровения пробрало?
– Нет, – ответила честно и встретилась с ним взглядом. – Я никогда их не брошу. И даже если все решат отчалить из группы, я соберу новый состав под тем же названием.
На губах Калеба вдруг расцвела сомнительная улыбка:
– А ничего, что ты сейчас мне об этом рассказываешь? Думаешь, твоя честность пойдёт тебе на пользу?
На этот раз я не отвела твёрдый взгляд:
– А может, я и не собираюсь участвовать в финале?
– О, да ты самоуверенный парень! – усмехнулся Калеб. – Думаешь, зайдёшь так далеко? Докуда? До полуфинала?
– Да. А потом «сольюсь».
Больше Калеб не усмехался. Его лоб хмурился, а несколько прядей, выбившихся из укладки, назойливо падали на глаза, и он то и дело стряхивал их в сторону. А ещё он не сводил с меня рентгеновского взгляда, такого, точно разоблачение века совершил.
И вдруг рассмеялся:
– И почему ты раньше не сказал?
Я растерялась:
– Когда это раньше? Я и сейчас не должен был тебе этого говорить!
– Чёрт! Парень! – Калебу стало удивительно весело. – Джаред прав: ты просто нечто! Настоящий чудик! Так тебе просто нужна была возможность засветиться на телевидении?
Ну вот, я уже начинаю проклинать себя за длинный язык без костей. И с чего это я вообще решила, что мистер Ледышка меня не заложит?
Он вновь ударил себя по коленям и, широко улыбаясь, покачал головой:
– Сказал бы как есть, я бы не отчитывал тебя при каждой возможности!
Ну вот. Теперь я вообще ничего не понимаю.
Калеб сдержанно вздохнул:
– Слушай, Харпер, ты хоть и считаешь меня чёрствой задницей, но я не из тех уродов, кто подавляет чужие стремления и презирает за желание быть услышанным. Так что надо было сразу сказать мне, зачем ты здесь.
Я неуверенно усмехнулась:
– А ты бы после этого взял и благословенно поцеловал меня в лоб, да?
Калеб резко помрачнел.
Я вздохнула:
– Чтобы ты с позором выставил меня с первого тура? Как ты себе это представляешь? Это ведь серьёзное шоу, где ищут гитариста для известной группы. А я бы взял и тебе личные мотивы выложил?
– Да, ты прав, – поразмыслив, согласился Калеб. – Но сейчас я даже рад такому раскладу. Ты не претендуешь на место в моей группе, я не препятствую твоему проходу до полуфинала, если осилишь, разумеется.
– Это что? Что-то вроде договора? – я заинтригованно приподняла бровь.
– Нет. Я не собираюсь заключать с тобой никаких договоров. И ты по-прежнему меня бесишь, Харпер. – Калеб натянуто улыбнулся. – Но я рад, что ты рассказал. Удивлён немного твоей честности, но рад.
– Потому что смазливый чудик не угрожает репутации твоей группы? – поинтересовалась скептически.
– Потому что теперь я хоть немного тебя понимаю.
Понимает? Меня даже Эстер до конца не понимает!
– Шанс, верно? – на глубоком вздохе Калеб упёрся головой в стену. – Каким бы безумным он ни был?
Застыла на нём взглядом.
«Может быть, и понимает».
– Даже если это обман? – произнесла недоверчиво, и Калеб повернул голову в мою сторону.
– Почему бы и нет, если цель оправдывает средства? К тому же… обман – слишком сильно сказано.
«А по-моему, как надо сказано! Знал бы ты, о чём речь».
– Эй, Храпер, – позвал Калеб, когда я уже была на пути к выходу. – Этот разговор останется между нами, – гаденько улыбнулся, – но утреннего кофе он не отменяет! И больше никакого сахара! Всё понял?
В эту ночь я и вовсе не могла уснуть. Никто даже не храпел – что удивительно, но я ворочалась с боку на бок, а веки будто сами собой открывались, бастуя против сна. Мыслей было слишком много, чтобы мозг сумел расслабиться. Думала обо всём. О Мики… И о Калебе, как ни странно. Может, я и ошибалась насчёт этого парня. Может, он не такая уж и задница?
Уснула только часа через два, погрузившись в сновидения о том, как моё обнажённое тело ласкают чёрные языки пламени, осыпая кожу горячими поцелуями и доставляя волны удовольствия. Огонь танцевал вокруг меня, кружил в танце и держал в объятиях до тех пор, пока в нём не появились чьи-то руки и нежно не обхватили моё лицо ладонями.
Ясные серые глаза Калеба смотрели в мои, а на губах блуждала лёгкая добрая улыбка. Он притянул меня ближе и мягко поцеловал, едва коснувшись, практически невесомо. Его горячее дыхание опалило кожу щеки, и раздался мелодичный шёпот, от которого внутри живота закружился ураган эмоций.
– Лекса… – шептал Калеб, поглаживая моё лицо ладонями. – Лекса…
А потом вдруг стало трудно дышать. И это уже происходило не во сне. Чья-то рука сдавила мне рот, так что я даже пискнуть не успела, а на глазах появилась повязка. Я брыкалась и мычала, но кто-то уже успел связать мне ноги и руки, кровать подо мною пропала, и меня уже куда-то несли.
