Сумерки опускались на Лос-Анджелес, город утопал в мягком свечении заходящего солнца и навевал ощущение спокойствия и умиротворённости, которых я уже давным-давно не испытывала. В салоне негромко играла песня AC/DC – «Highway To Hell», и на месте Калеба больше никого не хотелось представлять.
– Куда ты меня везёшь? – спросила спустя долгую паузу. – Надеюсь, не родителям возвращаешь?
– А я уже делал ставки, когда же ты задашь этот вопрос, – ухмыльнулся Калеб. – Почти приехали. Сама увидишь. И твоих родителей там точно нет. – Подмигнул. – Они подъедут позже.
– Ха. Ха.
Сегодня закат безумно напоминал тот, когда я слушала музыку Калеба, наблюдая за небом из окна. А он, как оказалось, наблюдал за мной.
Красное солнце уже наполовину поглотил горизонт, когда автомобиль Анемоны остановился у высокого забора, ограждающего стройку. На этот раз Калеб открыл для меня дверь ещё до того, как я сообразила, что пора выходить, и зашагал к высоким воротам, которые вели на благоустраиваемую территорию новенького высоченного отеля.
– Это ведь отель? – уточнила я, вытягивая шею в попытках прикинуть, сколько этажей в этом хрупком на вид здании, очень напоминающем изящный продолговатый кристалл.
– Открытия ещё не было, – Калеб вёл меня к главному входу по гладкой дорожке со свеженьким асфальтом, и только сейчас я заметила в его руках чёрную глянцевую акустическую гитару, играющую бликами заходящего солнца. – Внутри идут облицовочные работы, но рабочее время уже закончилось.
– Ты собираешься проникнуть в отель?! – изумилась я.
– Проникнуть? – криво ухмыльнулся Калеб. – Что ж, возможно, это выглядело бы более эпично, но вынужден тебя разочаровать, Лекса, я уже договорился с охраной.
– И не боишься, что тебя сдадут? Или… по-твоему, нет ничего подозрительного в том, что ты ведёшь девушку в пустой отель?
Весёлый взгляд Калеба заставил меня улыбнуться.
Терпеть не могу то, что способны делать со мной эти его ямочки на щеках!
– Девушка? – усмехнулся он, забрасывая гитару на плечо. – Не вижу таких. Это во-первых. А во-вторых, у каждого молчания есть своя цена.
– О, да-а-а. Ты, несомненно, крут!
Для нас даже запустили один из блестящих хромированных лифтов, чтобы подняться на самый что ни на есть верхний уровень. На шестьдесят второй этаж!
– У меня коленки дрожат, – выдохнула я, нервно кусая внутреннюю сторону щеки.
– Боишься высоты? – Голос Калеба звучал серьёзно.
Я сглотнула.
– Не то чтобы… Не боюсь. Просто не люблю. На земле как-то более комфортно. Странно, да?
Калеб подошёл ко мне вплотную и, словно это в порядке вещей, взял меня за руку. И какой же разной бывает его улыбка – немного робкая и милая, что совершенно на него не похоже. А ладонь влажная и тёплая. И у меня без шуток кружится голова от его прикосновений. Любых.
– Поверить не могу. Ты всё-таки чего-то боишься, – хмыкнул он.
– Я не боюсь, сказала же. – Попыталась вырвать ладонь из захвата, но в ответ Калеб лишь сильнее сжал мои пальцы и покачал головой.
Помещение, в которое он привёл меня, оказалось размером с целый этаж. И всё, что нас окружало, это серые шпаклёванные стены, бетонный пол и гипсокартон на потолке. Широкие окна покрывала прозрачная плёнка, к ним Калеб и направился. Распахнул настежь балконные двери, и тёплый свежий воздух быстро заполнил помещение.
Я осмотрелась и остановилась недоумевающим взглядом на Калебе:
– Даже не знаю, как спросить… А что мы здесь, собственно, делаем?
Калеб одарил меня одной из своих очаровательных улыбок (с каких пор его улыбки стали очаровательными?), шагнул ко мне и плавно опустил ладонь на мою голову.
– Сними парик, – мягко попросил он, пристально глядя на меня глазами, которые искрились невероятным блеском в свете заходящего солнца.
– Плохая идея, – мой натянутый голос прозвучал чуть громче шёпота. – И не смотри на меня так.
– Как?
– Словно я под арестом и у меня нет выбора.
– Не думал, что тебе по вкусу ролевые игры. Обязательно бы раздобыл униформу.
Чего это он? Шутить пытается?
– В любом случае попытка снять с меня парик успехом не увенчалась, – улыбнулась я.
Многозначительное молчание Калеба и его лицо, которое находилось так близко, всё больше и больше пробуждало во мне чувство презрения к самой себе.
Мне нравится, как он на меня смотрит.
Нравится чувственность во взгляде.
И резкие движения кадыка – единственное в его образе, что хоть немного намекает о нервозности. И это нравится мне больше всего.
Мики был первым и единственным мужчиной в моей жизни. И я уже не помню этих ощущений, когда кто-то смотрит на тебя такими горящими глазами.
Был?.. Я так и сказала?
Пульс учащался. Его аромат кружил голову. Сердце трепетало в груди, а кожа покрывалась мурашками от движения его ладони вниз от макушки моей головы и до оголённого участка шеи.
– Что ты делаешь? – сбивчиво прошептала я.
– Прошу тебя снять парик, – без улыбки ответил Калеб. – Всего-то…
– Это… это сложная манипуляция, Калеб. И я не шучу. Давай просто… просто… – Слегка встряхнула головой. – Что мы здесь делаем? Зачем ты привёл меня сюда?
Калеб опустил руку и расслабленно улыбнулся:
– Не беспокойся. Точно не для того, чтобы увидеть Симпсонов на твоих трусиках.
Что?
Что-что?
Поверить не могу, что Калеб это сказал.
Сказал же?
С блуждающей на губах легкомысленной ухмылкой он неряшливо взлохматил свои волосы и, отступив на шаг назад, перевесил через плечо гитару.
– У тебя всё равно нет шансов. – Чёрт! И с какой стати это прозвучало так, будто я с ним заигрываю?!
– Шанс есть всегда, – парировал Калеб. – Разве не ты мне об этом недавно сказала? – Ухмыльнулся. – Но планов на твои трусики у меня точно нет. Сегодня.
– Твои шутки становятся определённо лучше, – с сарказмом заметила я, игнорируя странные ощущения внизу живота. И я отлично знаю эти ощущения – точно пёрышком щекочет.
Отлично. Теперь Калеб оказался способным возбудить меня одной глупой фразой.
– Шуточки? Это ещё что такое? – фыркнул он, пробегаясь кончиками пальцев по струнам, и я невольно заметила, что акустика в этом помещении отменная!
– Ну, нет, – протянула я, отходя к дальней стене. – Это уже не оригинально.
– Буду лучше практиковаться.
– У тебя нет шансов. Ты сдержанный и почти во всём правильный. Эдакий прекрасный принц на белом коне. Мечта любой очаровашки-принцессы. А принцы обычно либо романтики, либо зануды, но никак не весельчаки.
