Шейн?!
«Дыши, Лекса. Дыши. Это всё, что ты можешь. Будет очень некрасиво упасть в обморок в то время, когда Калеб, находясь у микрофонной стойки с гитарой в руках, не спускает с тебя пронзительного взгляда и чувственно улыбается».
Калеб…
Калеб…
Всё потеряло значение.
Всё потеряло смысл.
Не было больше гостей, шумной толпой выбегающих из особняка посмотреть на источник странного шума. Не было моей матери, кричащей на всю округу о том, куда подевалась охрана и как эти двое вообще смогли проникнуть на территорию её дома и установить всю эту дрянь, издающую неправильные звуки! Не было бегемота Эвана, выглядящего так, словно его сейчас стошнит от переедания. Не было Хизер, которая самодовольно хихикала. И не было Эстер в толпе охранников, с которыми она мило любезничала и что-то пыталась объяснить.
Все исчезли. Остались только я и Калеб. И его музыка.
Плавным перебором пальцы Калеба скользили по струнам, разнося по воздуху звуки волшебного соло, от которого немели пальцы, а колени подгибались от слабости.
Не знаю, дышала я или нет. Не знаю, что творилось на моём лице. Не знаю, какие мысли заполняли голову. Это всё было не важно.
Потому что Калеб здесь. Он пришёл. Как и обещал.
Седьмого сентября.
И он поёт для меня. Ту самую песню.
– Под одним небом, – низким бархатным голосом произнёс он в микрофон, и полились слова:
Не хватает слов, чтоб играть в любовь,
Вечно всё теряем мы, заменяя чувства ложью.
Выкинув ключи, сердце замолчит,
И склеенные лоскутки заржавевшей нитью лопнут.
На краю земли тают корабли,
И падают дождём на землю, прошу у них тебя найти.
Знаешь, ты как сон. Странный, но родной,
Разбуди меня, только если станешь продолженьем.
И прошлого сгорят мосты! Огонь их поглотит
бесследно.
У пламени твои черты. У ангела… с глазами
цвета неба.
Под одним небом, где бы я ни был,
Юг или север, закат или восход.
Под одним небом. Что бы ни делал,
Ты должна мне поверить, я найду этот мост.
Я шагнула к нему навстречу в своём неповоротливом пышном платье и сама не заметила, как уже перешла на бег. Калеб тут же снял гитару с плеч и принял меня в свои объятия.
Вот он, миг, когда всё становится ясно и очевидно. Когда не имеет значения, какого цвета на тебе платье. Когда печаль на сердце уступает место безграничному счастью. Когда прошлое перестаёт иметь значение, потому что впереди ждёт только светлое будущее и оно обязательно наступит! Когда больше не теряешься в сомнениях и ничто не терзает душу. Когда пришло время поверить в сказку, потому что чудеса случаются. И когда вместо того, чтобы спросить: «Как ты здесь оказался?» – всё, что хочется сделать, это прижаться губами к его губам и крепко поцеловать.
– Лекса… – прошептал Калеб в мои губы, с трудом от них отрываясь. – Я чуть с ума не сошёл за эти два месяца.
Я сильнее притянула его голову к себе и поцеловала со всем отчаяньем, глубоко и страстно, чувствуя его вкус на своих губах, наслаждаясь блаженным ароматом Калеба. Скользя пальцами по его шелковистым волосам и мечтая о том, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался, чтобы Калеб прямо сейчас унёс меня в мою комнату и сорвал ко всем чертям это дурацкое платье.
Его губы касались моих, языки сплетались, а волны дрожи, с которыми едва ли сравнится лишь игра на сцене, не покидали тело.
Сбоку послышалось чьё-то негромкое покашливание, и очень похоже на то, что оно принадлежало моей маме.
Заставив себя оторваться от губ Калеба, прильнула лбом к его лбу и заглянула в глаза. Они искрятся, улыбаются и настолько чисты, как вода в Карибском океане.
– Не очень-то прилично целоваться на глазах у родителей, – шепнул он.
– Не очень-то прилично было пытаться обручить меня с мешком сосисок.
Калеб усмехнулся и поцеловал меня в правый уголок губ, затем в левый и наконец посередине, слегка прикусив нижнюю губу зубами.
– И пусть весь мир подождёт? – негромко посмеивалась я, всё ещё не веря своему счастью.
– Мы успеем им всё объяснить. Дай мне на тебя посмотреть.
– Ты надел смокинг? – с моих губ сорвался лёгкий смешок.
– Хотел соответствовать твоему платью, – улыбнулся Калеб, держа моё лицо в ладонях и поглаживая пальцами скулы.
– У тебя получилось.
– Твоё платье ещё более прекрасно, чем те накладные брови.
Он вновь припал к моим губам в нежном, трепетном поцелуе.
– У меня сотня вопросов, Калеб, – говорить было сложно, горло всё ещё сжималось. – Я ведь не сплю? Потому что, если это сон, я не хочу просыпаться. Как ты здесь оказался?
– Здесь? В твоём доме? Хизер провела нас. Убедила всех, что она заказала выступление FB, как подарок своей сестре на помолвку.
– Хизер? Но как вы с ней связались?
– У Шейна остался её номер в отправленных эсэмэсках. И это была его идея – привлечь твою сестру в наш план.
– Так она знала! Вот же…
– Мы заставили её поклясться, что она не скажет тебе ни слова.
– Подожди… то есть вы… вы все здесь?
– Нет, – с нежностью в глазах улыбался Калеб. – Только я и Джаред смогли прилететь. Он, кстати, сейчас как раз заговаривает зубы твоему отцу.
– О… мне даже жаль своего отца.
– У Джареда была и другая причина вернуться.
– Эстер? – улыбнулась я, скользя пальцами по его волосам на затылке, которые за два месяца успели стать длиннее.
– А ты не знаешь, что они созванивались почти каждый день?
– О. – Я даже удивилась. – Эстер не говорила, что у них всё так серьёзно. И мне даже интересно, как много она рассказывала обо мне Джареду?
– Достаточно, чтобы я знал, что ты в порядке, – хмыкнул Калеб. – И что ты… только моя, Лекса.
– Эстер сучка. Надо будет сказать ей спасибо.
– Они с Джаредом стоят друг друга. – Калеб коснулся губами моей щеки и провёл невидимую дорожку до самых губ.
– А Шейн? И… и Тейт?! Надеюсь, они мне не померещились?
– Нет, – грудь Калеба приподнялась в смешке. – У меня не много друзей в Лос-Анджелесе. И мне нужна была помощь в установке аппаратуры, в то время пока ты наслаждалась снегом. Поэтому я попросил их.
Словно топлёное масло разлилось у меня внутри после его слов. Я так рада, что он сумел помириться с ними. Сумел переступить через себя и обратиться за помощью к Шейну и к Тейт…
