Шейн молчал. Смотрел на меня. Тёмные пухлые губы слегка приоткрыты, так и хочется задержать на них взгляд, но я держусь, не ведусь на собственную прихоть.
– Хватит! – Калеб громко ударил кулаком по столу и поднялся на ноги. – Наигрались уже…
– Но ведь ещё Миллер не задали вопрос! – возмущённо всхлипнула Дани. – Раз она участвует, то тоже должна выбрать одно из двух! Что ещё за исключения?!
– Какой вопрос ты бы ей задала, Дани? – фыркнул Джаред. – Сколько бухла в неё может вместиться? Это уже не актуально, расслабься, – и громко рассмеялся.
– Шейн должен задать ей вопрос! – настаивала Дани.
– Ну ладно! – Джаред шумно поднялся из-за стола и хлопнул в ладоши. – Закончим на этом! Давайте споём, что ли?
Дани ещё недолго возмущалась и в итоге вызвалась петь первой.
– Только сначала оденься, – бросил ей Джаред. – Достало уже глазеть на твой тощий зад.
– Да, ведь Джаред у нас любитель трансвеститов с недавних пор, слыхала, Дани? – загоготал Патрик, на что в ответ получил в лицо подушкой от дивана.
Я продолжала сидеть за столом и смотреть на свои руки. Игра закончилась, но оставила после себя поганое послевкусие, и чувство опустошённости всё нарастало. Калеб, который только что признался мне в любви, и Шейн, который сказал, что я гнилая.
Хочется прямо сейчас исчезнуть из жизни каждого из них. Навсегда.
Дани закончила выть, когда я уже собиралась покидать вечеринку.
Шейн, выглядя уже прилично пьяным, взял в руки гитару. Я остановилась прямо перед дверью, потому что он вдруг позвал меня по имени:
– Тейт! – А всё потому, что пьяный. – Куда же ты? – усмехался он. – Послушай мою песню! – Зыркнул на Джареда: – Подключай!
– Мужик, мы в отеле!
– Плевать! Подключай!
– Ладно. – Джаред подключил гитару Шейна к маленькому усилителю. – Только не делай громко, а то Кан примчится, лады?
В ответ Шейн пробежался пальцами по струнам. А я так и стояла на месте. Волны дрожи проносились по телу одновременно с тем, как пальцы Шейна скользили по струнам. Словно я его струны, а он касается меня.
Как же невыносимо это ощущение! В каждой клеточке тела, словно после долгой спячки, крохотными искорками возрождается огонь… Приятно покалывая, покусывая, обжигая…
Шейн смотрел на меня, на секунду остановился, послушав тишину, вновь ударил по струнам, и я услышала его глубокий голос:
Вокруг меня темнота. Играет музыка.
И я мечтаю оказаться совсем в другом месте,
Чувствуя всю твою ярость ко мне.
Только мне никто не поможет.
Так что лучше бы я гнил в одиночестве,
Чем тратил минуты своей жизни на тебя.
Я ухожу, я ухожу.
И ты не можешь остановить меня.
Потому что то, что происходит, – только твоя вина.
Как ты можешь ненавидеть меня?
Когда все, чего я хотел, – это была ты?
Внизу спит враг, оставив телевизор включенным,
Видит те сны, которые у нас с тобой никогда не сбудутся.
И не имеет значения, что я сделаю, уже ничего не изменится,
Ведь я никогда не буду достаточно хорош для тебя.
И ты не можешь остановить меня от разрушения,
Потому что ты в этом виновата.
Скажи мне, почему ты разбила меня?..
Но я не сдаюсь. Сдамся, только когда война закончится.
Скажи, когда все это закончится?
И ты не можешь остановить меня от разрушения,
Потому что ты в этом виновата
[3].
С лёгкой пьяной ухмылкой на губах Шейн закончил петь и взглянул на меня.
Вот сейчас… сейчас тот самый момент… Тот самый пик, когда желание врезать ему по морде настолько сильно, что требуются все силы, чтобы оставаться на месте и передавать ему это желание взглядом.
Аплодисменты стихли. Джаред забрал гитару. Шейн поднялся на ноги, продолжая смотреть на меня с этой гадкой ухмылочкой на губах.
– Бенсон, – заговорила я со всем безразличием, на какое сейчас только была способна, – ты такой придурок. И ты такой жалкий.
И Шейн прекратил улыбаться.
Я вернулась к себе в номер и заперла дверь.
Приняла душ, переоделась в безразмерные пижамные штаны и растянутую футболку, что ниже груди больше ничего не прикрывала. Да и кого мне стесняться?.. Забралась в кровать и попыталась уснуть.
Было сложно. Слишком много мыслей… Должна ли я поговорить с Калебом сейчас? Может, написать ему? Наверняка ему не по себе… Но ведь он мог и не играть в эту игру, мог не вестись на провокации Шейна, тем более если догадывался, каким будет вопрос. Ведь он сам сказал, что он взрослый парень, а не маленький мальчик, так что, наверное, даёт отчёт тому, что делает.
Но разве может он меня любить?.. За что? Любовь не так проста, чтобы с уверенностью заявлять о любви к человеку, о котором почти ничего не знаешь… Может, Калеб специально это сказал?.. Чтобы позлить Шейна?
Несколько раз брала в руки телефон, но так и не рискнула написать первой.
Уже больше часа прошло, как вернулась в номер, а уснуть всё не получается. Эти мысли… чёрт бы их побрал! Я должна думать о контракте и о завтрашнем дне, а не о мужиках!
Не надо было идти на эту вечеринку.
Резко села в кровати, и одновременно с этим раздался громкий настойчивый стук в дверь.
Калеб. Тоже уснуть не может? Пришёл объясниться?
Оно и к лучшему.
Совсем не позаботилась о том, чтобы хотя бы халатом прикрыть полуобнажённое тело, и открыла дверь.
Но Калеба за ней не было.
Лохматая мокрая голова Шейна опущена вниз, капельки влаги срываются с кончиков волос и приземляются на светлый плиточный пол. Тоненькие струйки сбегают по жилистой шее и прячутся под воротом намокшей футболки. Руки упираются в дверную коробку, загораживая путь.
Я застыла.
В который раз за день со мной это происходит? В который раз за день сердце замирает и подпрыгивает к самому горлу, неистово стуча и вынуждая задыхаться?
Не могу и слова из себя выдавить. Не могу вздохнуть.
Почему он здесь?..
Шейн слегка приподнял голову, глядя на меня из-под нахмуренных бровей. Карие глаза хоть и полны злости, но пьяного блеска в них больше. На этот раз мышцы лица напряжены, челюсти плотно сомкнуты и играют желваками. Хоть и пьян, но выглядит решительно.
