Не стала говорить о том, что, возможно, сегодня ему придётся убедиться в обратном, потому как память уже заблокировала весь этот бред, написанный на бумаге. Ну не могут мои музыкальные вкусы смириться с тем, что в скором времени придётся исполнить. Если и есть в этом мире что-то, с чем мне точно никогда не справиться, так это то, чтобы выдавить из себя песню, от которой реально мутит.
Я не справлюсь. Серьёзно. Могу сделать что угодно, но не это!
Я схожу с ума…
Калеб ещё раз сказал, что верит в меня, и оставил наедине с моими терзаниями. Довольно подходящее слово, потому как человек, выросший передо мной в следующий миг, именно к терзаниям и относится.
Грудь Шейна всё ещё высоко вздымалась после выступления; тяжёлые вздохи, блестящие капельки пота, сбегающие по вискам и шее… И этот мучительно огненный взгляд, вынуждающий нервничать ещё больше.
– Только не сейчас, пожалуйста, – умоляюще простонала я, отвернувшись в сторону. Но Шейн сделал шаг вперёд и вырвал табулатуру из моих рук.
Ну вот, опять начинается.
– Отдай!
Шейн пробежал глазами по нотам и поднял руку вверх, так что прыгай сколько хочешь, а достать не получится.
– ЭТО тебя петь заставляют? – сказал с омерзением.
– Проблемы?! – осведомилась я. – Тебя, что ли, заставляют?!
Шейн невесело усмехнулся:
– Да лучше уж меня… Все бы восприняли как шутку!
– Отдай!!!
– Ты серьёзно, Миллер? – Шейн с сомнением улыбался, будто самую большую глупость на свете услышал и не может в неё поверить, как ни пытается. – Ты серьёзно выйдешь на сцену с… этим?!
– Разве это не проверка?! – заорала я, теряя контроль.
– Она самая, – усмехнулся Шейн, опустил руку и мгновенно разорвал мою табулатуру пополам.
Прежде чем до сознания вообще дошло, что он только что сделал, Шейн успел разорвать бумагу ещё на несколько мелких кусочков и подбросить фейерверком в воздух. Фейерверком моего позора.
Ведущий звал меня на сцену, в то время когда я обескураженно глядела на Шейна, не в силах поверить, что он оказался способен на подобного рода подлость. Клянусь. Я не могла в это поверить. Шейн не мог этого сделать.
Но он сделал. И смотрит на меня без капли сожаления.
Меня подталкивали к сцене, а я всё глядела в два чёрных бушующих океана и не могла сказать ни слова…
– И что мне теперь делать?!! – наконец заорала я, чувствуя, что жжение в глазах становится непреодолимым.
Шейн резко притянул меня к себе, сорвал со своей головы кепку и опустил мне на голову.
– Ты знаешь, что делать, – сухо бросил напоследок и растворился в толпе.
Вот же ублюдок…
Меня просили на сцену. В тот миг, когда я меньше всего была к этому готова. Что мне делать на этой сцене? У меня нет песни. У меня ничего нет.
Мне хотелось орать.
Мне хотелось раствориться.
Мне хотелось догнать его и избить до полусмерти!!!
«Я знаю, что должна делать, Шейн? Знаю? Что ты имел в виду?! Я знаю, что должна исчезнуть? Это ты хотел сказать? Всё ещё пытаешься избавиться от меня, чтобы себе жизнь облегчить?..» О да… именно этим Шейн и занимается. Всё ещё продолжает уничтожать меня. Потому что слишком невыносимо видеть меня рядом!
Перекинула ремень гитары через плечо и вышла на сцену.
Прожекторы. Лица. Крики.
Много лиц. Слишком много пьяных лиц. Свист.
И это элита?.. Вот она какая – закрытая звёздная вечеринка?.. «Фу, товарищи… Не сильно-то от посетителей нью-йоркских клубов отличаетесь».
И Шейн в этой толпе! Гнусный ублюдок! Почему не выглядит довольным? Радоваться ведь должен! Сейчас я скажу, что песни у меня не имеется, и с позором свалю со сцены на растерзание Соку.
Музыканты позади меня подталкивали к началу выступления. Публика галдела и желала услышать музыку от ещё не состоявшегося проекта R.Q. Entertainment. А я всё стояла и растерянно разглядывала лица присутствующих.
Чёрт!
Я должна собраться с духом и перед всеми извиниться.
Должна. Потому что у меня нет другого выбора.
«Разве?..»
А это кто сказал? Тот мелкий дьяволёнок с рожками, что живёт во мне и время от времени даёт о себе знать? Как раз в такие моменты – когда нужно играть не по правилам. Когда нужно зарыть себя ещё глубже! И иногда он бывает прав…
«Давай, Тейт, ты знаешь, что делать», – говорит он мне. Я себе говорю.
Когда это я сдавалась? Когда опускала руки?.. Сцена – моя стихия. Музыка – моя жизнь. Моя музыка.
Так почему я должна уходить?.. Разве не должна бороться? Вся жизнь – борьба, и кто я в ней, если опущу руки?
«Ладно. Я покажу вам свою музыку».
Проверка? Считайте, что её я провалила, но сцена слишком дорога мне, чтобы покидать её с позором.
И я ударила по струнам. Первые аккорды заполнили зал, и я зажала струны пальцами – стало тихо. Публика замолчала. Гитара замолчала. Сердце ожило.
Шаг вперёд, и серебристый микрофон встретил меня бликом света.
Публика замерла в ожидании, а меня наполнила сумасшедшая дрожь, которую я собиралась передать всем этим людям, независимо от их статуса. Всем, кто пришёл. Они почувствуют её – мою музыку.
И я ещё раз ударила по струнам.
Калеб стоял у сцены и выглядел непонимающе.
Шейн подпирал спиной барную стойку и широко улыбался.
И струны ожили под моими пальцами! Звуки гитары наполняли зал, становясь осязаемыми. Каждая нотка проходила сквозь меня, сквозь сердце и взрывалась вместе с одобрительными криками толпы, которая тоже чувствовала драйв.
«О да… Чувствуйте его! Его силу! Его дух! Его сердце! Сердце рока!»
Кончики пальцев горели в агонии под быстрый, громкий, мощный ритм гитары. Это вам не сопли на кулак наматывать. Вот она – моя музыка! Моя детка! Та, что родилась во мне, обрела крылья и парит над всеми вами.
Это моя песня. И сейчас я впервые исполняю её перед таким количеством народа.
Позволила гитаре стихнуть, обернулась, кивнула барабанщику, тот кивнул в ответ – ритм понятен.
Ну и… время для моей песни:
Последняя карта колоды отброшена,
карта без масти – человек без прошлого.
Наверное, сложно жить в одиночестве,
взаперти, осуществляя пророчество.
Трава под ногами не мнётся от тяжести,
солнце не греет, дождь мокрым не кажется.
Ты среди прохожих шагаешь, как дымка, кто ты,
человек-невидимка?
Глазами просвечивать каждого прочего:
душа без возврата, сердце просрочено.
На каждом шагу цена качества падает,
ничего тебя больше не радует.
Городами измерено всё человечество,
но совесть количеством кадров не лечится,
У тебя всё отлично, у него всё фигово,
только наплевать… одному на другого!
Часы остановятся на восьми вечера,
и снова всё заново, до бесконечности.
Дорога по кругу стала привычной, лица всех…
почти идентичны.
Как жаль, что земля такая огромная,
забывая других, мы становимся клонами,
Наверное, каждого надо звать —
«СУКА», чтобы мы замечали друг друга!
Барабаны замолчали. Бас-гитара замолчала. А моя гитара приступила к соло, от которого у самой внутри всё кружилось, подпрыгивало и взрывалось. Пальцы творили невероятное… Как же давно я мечтала это сделать – исполнить свою песню! Сейчас, находясь в сумасшедшей эйфории, мне плевать на всё! На контракт, на директора Сока, на Кана и на ту песню, что должна была исполнить. Важно то, что здесь и сейчас. Важна каждая минута, каждая секунда, когда моя музыка способна дышать…
