Однако сказке наступил быстрый конец. Никаких городов от Ярослава Изяслав так и не получил. Это стало причиной нового похода на Галич. В начале зимы 1154 г. Изяслав с союзными ему князьями и «черными клобуками» отправился воевать сына Владимирка. Противники встретились на реке Серет под Теребовлем. Галицкие «мужи» перед сражением отослали юного Ярослава477 в город, сказав ему: «Ты еси молод, а поеди прочь и [на] нас позоруи [смотри]… а хочем за отца твоего честь и за твою головы своя сложити. Ты еси у нас князь один, оже ся тобе што учинить [если с тобой что случится], то што нам деяти? А поеди, княже, к городу, ать мы ся бьем сами с Изяславом, а кто [из] нас будеть жив, а прибегнеть к тобе, а тогда ся затворим в городе с тобою». Жестокое побоище продолжалось весь день, с полудня и до вечера. Ни одна из сторон не одолела другую: Изяслав на своем крыле загнал галичан в город, а союзные ему князья, стоявшие на другом конце поля, бежали от галицких полков. Когда ночь развела сражающихся, Мстиславич, потерявший в бою большую часть дружины, скрытно ушел назад в Киев. Все галицкие пленники, кроме «лучших мужей», были убиты по его приказу, и «бысть плач велик по всей землей Галичьстеи», говорит киевский летописец.
Не ведая, что и его дни уже сочтены, Изяслав весной 1154 г. женился вторым браком478, взяв «из Обез жену собе, цареву дщерь»479. Мстислав Изяславич, посланный отцом из Переяславля навстречу мачехе, встретил ее в днепровских порогах и привел в Киев, где состоялась пышная свадьба. Летом Изяслав готовился снова сразиться с Юрием, однако очередной поход суздальского князя на юг прервался сам собой в районе Козельска из-за небывалого конского падежа: «И бысть мор в коних, во всех воих его, ако же не был николиже». А осенью Изяслав тяжело занемог и вечером 13 ноября, в канун Филиппова дня, умер. Тело его погребли в монастыре Святого Федора, основанном его отцом, Мстиславом Великим. Тщательное внимание, которое киевский летописец уделил недолгому княжению Изяслава, во всех подробностях расписав его бурную деятельность, было отражением симпатий к нему со стороны всего населения Южной Руси: «И плакася по нем вся Руская земля и вси чернии клобуци, яко по цари и господине своем, наипаче же яко по отци». Храбрый Изяслав ушел в мир иной как князь «честный, и благоверный, и христолюбивый славный», что, однако же, не помешало церковным властям, как мы увидим далее, предать его анафеме.
Глава 6
Последний Мономашич
I
«Не место идет к голове, а голова к месту», – любил повторять Изяслав Мстиславич. Он и сам был такой головой, чьи личные достоинства красили великокняжеское место, чего нельзя сказать о его ближайших преемниках, ни одному из которых не удалось доказать своей пригодности для занятия и, главное, для удержания за собой киевского стола.
Старый Вячеслав и не пытался тешить себя мыслью, что может усидеть в Киеве без посторонней помощи. Искренне погоревав об Изяславе, он сразу же после его похорон постарался сохранить систему двоевластия, для чего послал за другим своим племянником и «сыном» – Ростиславом Смоленским. В ожидании его приезда Мономашич даже не пустил в Киев своего союзника, черниговского князя Изяслава Давыдовича, из опасения, что тот устроит какой-нибудь подвох. Люди Вячеслава остановили незваного гостя на днепровском перевозе, задав ему от имени великого князя невежливый вопрос: «Пошто еси приехал и кто тя позвал?» Изяслав Давыдович отвечал, что приехал только для того, чтобы оплакать «брата своего» (Изяслава Мстиславича) над его гробом. Тем не менее Вячеслав «не пусти его в Киев», велев вернуться «в свой Чернигов». Но, чувствуя себя в одиночестве совершенно беспомощным, Мономашич на всякий случай позвал к себе Святослава Всеволодовича, «сестричича»480 Мстиславичей, – побыть в Киеве, «доколе же придет Ростислав», и тот действительно приехал поддержать великого князя тайком от своей черниговской родни.
Отпевание и погребение умершего великого князя Вячеслава Владимировича великим князем Ростиславом Мстиславичем. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.
Мучения старика закончились в конце 1154 г. с прибытием Ростислава. Долгожданного наследника Изяслава встретили всем миром: «Кияне же вси изидоша с радостью великою противу своему князю, и тако быша ему ради вси, и вся Руская земля, и вси чернии клобуци обрадовашася». Вячеслав поспешил урядиться с ним на тех же условиях, что и с его покойным братом: «Се уже в старости есмь, а рядов всих не могу рядити, а, сыну, даю тобе, якоже брат твои держал и рядил, такоже и тобе даю. А ты мя имен отцем и честь на мне держи, якоже и брат твои Изяслав честь на мне держал и отцем имел. А се полк мои и дружина моя, ты ряди [предводительствуй ими]». Ростислав, со своей стороны, признал старейшинство дяди: «Велми рад, господине отче, имею тя отцем [и] господином, якоже и брат мои Изяслав имел тя и в твоей воли был». Уговор князей был подтвержден решением киевского веча, которое заявило Ростиславу: «Якоже и брат твои Изяслав честил Вячеслава, тако же и ты чести. А до твоего живота [до твоей смерти] Киев твои». Святослава Всеволодовича Ростислав отблагодарил, дав ему города Туров и Пинск, за то, что «еси приехал к отцю моему Вячеславу и волости ми еси соблюл».
Задабривая «сестричича», Ростислав, безусловно, хотел внести раскол в ряды черниговских князей, потому что Изяслав Давыдович и Святослав Ольгович уже опять вступили в сговор с Юрием. Вестником грядущей войны явился Глеб Юрьевич, который, действуя по воле отца, омрачил киевские торжества по случаю вокняжения Ростислава внезапным нападением на Переяславль «с множеством половец». Сидевший в городе Мстислав Изяславич дал кочевникам достойный отпор, но половцы не ушли в степь, а встали за Сулой, дожидаясь подхода суздальского князя.
По уже отработанной тактике Ростислав «с братьею своею», племянниками Святославом Всеволодовичем и Мстиславом Изяславичем, двинулся к Чернигову, намереваясь не допустить присоединения Изяслава Давыдовича к Юрию. Но под Вышгородом киевские полки нагнал гонец с известием о кончине Вячеслава. По его словам, старший Мономашич отошел мирно: накануне вечером он пировал со своею дружиною «и шел спать здоров; якоже легл, тако боле того не встал, ту и Бог поял»481.
Ростислав тотчас вернулся в Киев, где похоронил дядю «с честью великою с множьством народа, и положиша у Святыя Софья, идеже лежить Ярослав, прадед его, и Володимир, отец его». Казну покойного («порты, и золото, и серебро») Ростислав раздал церквам, монастырям и нищим, ничего не взяв себе, кроме одного креста, «на благословение». Покончив на этом с печальными обязанностями душеприказчика, Мстиславич выехал к своему войску, дожидавшемуся его в Вышгороде.
По приезде в лагерь он созвал на совет племянников и дружину, чтобы обсудить дальнейшие действия. Смерть Вячеслава разрушила систему двоевластия, которая до сих пор только и обеспечивала формальные основания для первенства Мстиславичей перед Юрием. Отныне суздальский князь приобретал неоспоримое старейшинство в роду Мономаха, а вместе с ним и законные права на великое княжение. Осторожные бояре советовали Ростиславу отложить поход и возвратиться в Киев, чтобы путем заключения нового ряда с киевским вечем создать хоть какую-то легальную почву для продолжения борьбы с дядей. «Ты ся еси еще с людми [в] Киеве не утвердил, – говорили они. – А поеди лепле [лучше] в Киев же, с людми утвердися. Да аче стрыи [дядя] придеть на тя Дюрги, поне ты ся с людми утвердил будеши [у тебя будет договор с киевлянами о великом княжении], годно ти ся с ним умирити, умиришися [найдешь нужным с ним помириться, помиришься]; пакы ли а [иначе] рать зачнеши с ним». Однако Ростислав, обычно такой миролюбивый, на этот раз проявил несвойственную ему воинственность. Поход на Чернигов продолжился.
