Приход вооруженных заговорщиков к дворцу великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского и взлом дверей в его спальню. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.
Грозное нашествие схлынуло, словно волна, не причинив на этот раз киевлянам никакого ущерба. Но вкусить спокойной жизни им не пришлось. После ухода Андреевой рати в Среднем Поднепровье немедленно вспыхнула новая междоусобица. Как только Ярослав Изяславич, на которого Ростиславичи по уговору возложили старшинство, отпустил домой волынские полки, под Киевом тотчас явился Святослав Всеволодович с черниговским войском. Ярослав побоялся затвориться в город один, без «братьи», и побежал в Луцк, оставив в руках победителя свою жену, сына и казну. Святослав Всеволодович, в свою очередь, не задержался в столице, потому что на Черниговскую волость сейчас же напал его двоюродный брат, новгород-северский князь Олег Святославич. Узнав, что Киев пустует, Ярослав с полдороги повернул назад и беспрепятственно вступил в город. В сердцах он задумал возместить свои убытки за счет киевлян. «Подвели есте вы на мя Святослава, – ни с того ни с сего заявил он им, – [так] промышляйте, чим выкупити княгиню и детя [сына]». Те не знали, что ему на это и отвечать, и тогда Ярослав повелел дружине грабить все и вся: попов и монахов, иностранных гостей и зажиточных горожан.
Святослав Всеволодович взял с Ярослава выкуп за его семейство и помирился с ним, чтобы без помех разделаться с Олегом Святославичем. Одни Ростиславичи искренне возмутились бесчинствами луцкого князя. Переступив через свою гордость, они послали к Андрею с просьбой снова дать Киев Роману Ростиславичу. Боголюбский, как видно, тоже пристально наблюдал за ситуацией в Южной Руси и вынашивал какие-то планы. Он ответил Ростиславичам уклончиво: «Пождите мало, послал есмь к братьи своей в Русь, как ми весть будеть от них, тогда ти дам ответ». Но следующей весточки от него Ростиславичи так и не получили. Субботней ночью с 29 на 30 июня 1174 г.600 Андрей был убит заговорщиками в своем загородном дворце в Боголюбове.
II
Убийство князя Андрея «документировано» с редкой для древнерусской литературы тщательностью. Важнейшее место среди памятников, посвященных этому событию, занимает «Повесть об убиении Андрея Боголюбского», написанная, что называется, по горячим следам во второй половине 70-х гг. XII в. и включенная в состав Ипатьевской летописи (Лаврентьевская летопись воспроизводит ее в сокращенном и переработанном виде). Начинается она с пространной похвалы Андрею за его храмоздательство, благочестие и нищелюбие, после чего сообщается следующее. Был у князя Андрея «возлюбленный слуга» по имени Яким. И вот 28 июня, находясь в церкви на пятничной обедне, этот Яким услыхал от некоего человека «пагубоубийственное» известие о том, что князь велел казнить его брата. Охваченный мстительным чувством, Яким прямо из храма побежал «к братье своей, к злым советникам» и «почата молвити: «Днесь того казнил, а нас завутра, а промыслимы о князе сем» («Сегодня этого казнил, а завтра до нас доберется, так покончим с этим князем»). Всех заговорщиков было 20 человек, верховодили ими Петр, Кучков зять, в чьем доме и состоялся «оканьный совет», княжеский ключник Анбал, «ясин» (осетин) родом, и Яким Кучкович (по-видимому, лицо не тождественное Якиму-слуге).
Нападение заговорщиков на великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.
На другой день, дождавшись ночи, вооруженные убийцы, «яко зверье сверепии», устремились к княжескому дворцу. Войдя внутрь, они уже почти добрались до Андреевой опочивальни, как вдруг «прия страх и трепет». Чтобы взбодрить себя, они спустились в «медушу» (винный погреб), как следует нагрузились вином и снова пошли наверх. У дверей княжих покоев один из них, желая убедиться, что князь на месте, окликнул Андрея: «Господине, господине!» – и на вопрос князя, кто его зовет, назвался любимым княжим отроком Прокопием. Но Андрей по голосу распознал обман: «О, паробьче, [ты] не Прокопья!» Тогда заговорщики выломали дверь и ворвались в спальню. Вскочивший с постели князь хватился меча, но его не оказалось на месте, потому что ключник Анбал накануне предусмотрительно обезоружил жертву, унеся меч из комнаты; причем меч этот был не простой, а принадлежавший якобы самому святому Борису. На Андрея накинулось сразу двое злодеев. В кромешной тьме завязалась отчаянная борьба. Несмотря на возраст, князь был еще силен и поверг одного из противников наземь. Убийцы, не распознав впотьмах своего, нанесли упавшему несколько ранений; потом, опомнившись, принялись рубить Андрея мечами и саблями, колоть копьями. Князь кричал им: «О, горе вам, нечестивии, что уподобистеся Горясеру [убийце святого Глеба]? Что вы зло учиних? Аще кровь мою прольясте на земле, да Бог отомьстить вы и мои хлеб!» Наконец, когда он затих под ударами, заговорщики взяли раненого подельника и пошли вон, дрожа всем телом от содеянного.
Андрей, однако, был еще жив. Очнувшись, он поднялся на ноги и стал спускаться по лестнице с сеней. Его громкие хрипы и стоны достигли ушей убийц, которые все еще находились во дворце. Один из них, глянув в окно, заметил князя, «идуща с сений доловь [вниз]». Остальные не поверили ему, бросились назад в спальню, где и убедились, что тела на месте нет. Тогда зажгли свечи и по кровавому следу быстро нашли Андрея – у того хватило силы лишь доковылять до конца лестницы и спрятаться за лестничным столбом. Добить полумертвого князя уже не представляло труда: Петр мечом «оття ему руку десную», другие прикончили его.
Далее «Повесть» рассказывает о событиях, произошедших в Боголюбове и Владимире после смерти Андрея. Мы обратимся к ним чуть позже, как только проясним некоторые вопросы, возникающие при чтении «Повести об убиении».
Отсечение левой руки и убийство великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского заговорщиками. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.
Прежде всего, это конечно же вопрос об авторе. Кто мог описать картину убийства Андрея с такой живостью, в таких мельчайших подробностях? Большинство исследователей сходятся во мнении, что подобное под силу только очевидцу, на роль которого обыкновенно выдвигают кого-нибудь из действующих лиц «Повести», появляющихся в ее финальной части: игумена Феодула, некоего киевлянина Кузьму (Кузьмище Кыянин) или главу капитула Успенского собора во Владимире попа Микулу. Но тут есть очевидная несообразность: судя по тексту «Повести», никто из этих лиц не присутствовал в Боголюбском дворце в то время, когда там разыгрывалась кровавая драма. Кроме того, ряд эпизодов (совещание заговорщиков в доме Петра, посещение ими «медуши», борьба в княжеской спальне и т. д.) никак не предполагает участия в них автора, который в лучшем случае мог лишь использовать здесь показания непосредственных участников убийства Андрея. Насколько вероятна такая возможность? Древнейшие летописи умалчивают о судьбе Андреевых убийц. Известия о том, что они подверглись судебному преследованию и казни, появляются не раньше XIV–XV вв. Так, в Комиссионном списке Новгородской Первой летописи есть любопытная запись: «Ив перьвое лето мстил обиду [судил убийц Андрея] брат его Михалко. Того же лета и умре. На третий год приде из заморил из Селуня брат его Всеволод, нареченыи в крещении Дмитрии Юрьевичь, и седе на великое княжение, и мсти обиду брата своего Андрееву: Кучковичи поймал, и в коробы саждая, в озере истопил… и погыбе память их с шумом». Если бы эти сведения были верны, то можно было бы говорить о том, что автор «Повести» при изложении обстоятельств убийства Андрея опирался на материалы судебного процесса над его убийцами. Но сообщение Новгородской летописи, увы, нельзя признать полноценным историческим свидетельством, восходящим к более древнему источнику. Во-первых, новгородский книжник имеет весьма туманные представления о Всеволоде Юрьевиче – на самом деле этот князь вернулся на Русь из византийской ссылки не через три года после смерти Андрея, а по крайней мере десятью годами раньше, еще до 1169 г. (см. с. 385). Во-вторых, месть Кучковичам, их утопление в «коробах» – это легендарный сюжет, заимствованный из «народного краеведения», которое в данном случае «исторически» обыгрывает одно биологическое явление: неподалеку от Владимира, по дороге на Москву, есть запущенное озеро, называемое Плавучим; по нему плавают большие мшистые куски торфа, или, на языке окрестных жителей, «острова». Местные сказания, записанные историками в XIX в., утверждают, что это Кучковичи плавают в коробах, пущенных по поверхности озера, и издают мучительные стоны. И наконец, в-третьих, следует заметить, что в сообщении о «двойной» мести Михалка и Всеволода новгородский летописец, по всей видимости, лишь механически объединил две самостоятельные традиции, каждая из которых приписывала истребление Кучковичей одному из Андреевых братьев. Например, летопись Еропкина, известная по извлечениям из нее Татищева, повествует, что именно Михалко «велел перво Кучковых и Анбала, повеся, разстрелять, потом другим 15-ти головы секли» и т. д.; в коробе же здесь топят сообщницу заговорщиков – жену Андрея, о который мы еще скажем особо.
