– Пройдемте с нами, – и попытался взять меня за руку.
Я сохранял спокойствие, пытаясь убедить их в том, что я невиновен, что меня не следует опасаться. Я просто сделал шаг назад и проговорил:
– Послушайте, пожалуйста, позвольте мне пойти в дом и принести мое пальто и мои документы. Потом я с удовольствием пойду с вами, и мы сможем все прояснить. Ладно?
Я разыгрывал эту сцену, хотя, конечно, никаких документов у меня не было.
После неловкой паузы старший из полицейских взглянул на двоих коллег, стоявших справа от него, и приказал:
– Проводите этого человека внутрь.
Я улыбнулся:
– Спасибо, господин.
Потом повернулся к ним спиной и пошел в сторону парадной двери в сопровождении двух полицейских, которые шли позади. У входа в дом я резко остановился и обернулся так, что один из полицейских столкнулся со мной.
– Ах, я забыл, дом закрыт. Я не смогу попасть внутрь.
Я смотрел на дом, а полицейские уставились на меня. Я показал на сеновал над сараем:
– Сюда. Я могу залезть в дом через сеновал. Помогите мне найти лестницу.
Я посмотрел в сторону конюшни, но ничего похожего там не обнаружил. Те двое делали нерешительные попытки помочь мне в поисках, но, похоже, были больше заинтересованы в том, чтобы это занятие поскорее закончилось и меня можно было просто арестовать. Я вышел из конюшни, ненадолго замер стоя, глядя на сеновал, он был для меня единственным выходом, который помог бы мне выбраться из затруднительного положения. В сарай вела дверь, которая была достаточно высокой для того, чтобы я мог влезть на нее и вскарабкаться оттуда на сеновал. Я наступил на ручку двери, потом оказался на ее верху. Тот из полицейских, что был повыше ростом, помогал мне, удерживая дверь, чтобы она не двигалась. Приложив некоторое усилие, я сумел дотянуться до сеновала и протолкнуть туда тело. Я вполз внутрь и медленно встал на ноги. Потом посмотрел на полицейских, которые наблюдали за мной снизу. Я улыбнулся им и выкрикнул:
– Auf Wiedersehen!
Потом как можно быстрее понесся в дом.
Оказавшись внутри, я почувствовал себя немного спокойнее. Мне не понадобится много времени, чтобы выбраться отсюда. Дом был закрыт на замок, но это было не единственным препятствием, не дававшим полицейским войти внутрь. Я слышал, как они кричат друг на друга, и понял, что они боятся ломать дверь, боятся, что у меня внутри может быть спрятано оружие. Я спустился по лестнице на кухню, нашел свое пальто и надел его. Выглянув наружу, я увидел, что полицейские окружили дом. Один из них стал кричать мне:
– Сейчас же выходите, или мы подожжем дом!
Недолго обдумав это, я решил, что ради того, чтобы выманить меня из дома, они не станут его поджигать. И у меня в голове созрел план.
Я прошелся по дому, чтобы убедиться в том, что все выходившие во двор окна закрыты. Перед домом оставалось только четверо полицейских, так как пятый побежал за подкреплением. Они достали пистолеты и снова стали кричать, чтобы я выходил. Прокричал в ответ:
– Хорошо. Вы победили. Я выхожу. Пожалуйста, не стреляйте!
Я полагал, что это даст мне дополнительно еще несколько минут.
Я подошел к окну в торце дома, которое выходило в сад. Это окно я сам недавно закрыл, но теперь выглянул в него и убедился, что с этой стороны дом сейчас не охраняется. Я стремительно нырнул в окно. Оно было старым, и я разбил одно из оконных стекол. Я стал выбираться наружу, но зацепился ногой за занавеску. Я потряс ногой, чтобы освободиться и разорвать ткань, а потом вывалился из окна. Падать было невысоко, но я довольно сильно ударился о землю, а потом скатился вниз, на дно глубокой дренажной канавы. Как можно скорее я пополз по ней, пока не добрался до узкой тропинки через поле, которая вела в лес. Поскольку лес был совсем рядом с чешской границей, мне было нетрудно сбежать на ту сторону.
Вскочив на ноги, я изо всех сил побежал прочь. Я во все глаза смотрел на лесистую местность впереди, до которой оставалось примерно 300 метров. Я ждал, что услышу свист пуль в моем направлении, как это было, когда мы ворвались в Киев, и в то же время надеялся, что такое не случится, иначе все будет слишком глупо. Когда я добрался до первых деревьев в лесу, то был взвинчен до предела. Согнувшись, я нырнул за самое большое из них, чтобы восстановить дыхание. Через минуту я оглянулся в сторону дома. Все четверо рыскали вокруг него, ожидая моего появления. Наконец они подошли к той стороне дома, откуда я совершил побег, и обнаружили разбитое окно. Тогда они поняли, что я сбежал.
Какое-то время я наслаждался тем, как они осыпали друг друга ругательствами. Потом я сделал несколько шагов в направлении дома, чтобы они увидели меня на опушке леса. Я хотел, чтобы они поняли, что меня уже нет в доме, чтобы они не вздумали его поджечь. В то же время я нахожусь слишком далеко, и они не могут меня подстрелить. Наконец один из полицейских увидел меня. Все они быстро покинули ферму и куда-то исчезли. Возможно, они не стали преследовать меня, потому что решили, что я могу привести на помощь других партизан из леса.
Я оставался под прикрытием деревьев весь остаток дня, а ночь снова провел под открытым небом. Я был уверен, что эти люди скоро вернутся с подкреплением и в поисках меня перевернут вверх дном весь поселок. Мои жена с сыном были надежно спрятаны в здании школы, где мой знакомый учитель помог им скрываться. Я нашел укрытие на холме над городом. Пользуясь опытом, почерпнутым несколько лет назад из рассказов офицеров на Украине, которые умели строить прекрасно оборудованные укрытия, я соорудил для себя что-то вроде бункера. На холме я провел в одиночестве несколько дней, ожидая, когда минует опасность.
Глава 18
Пища и кров
С фермером из Ержиковице мы подружились. Он знал о моих проблемах и как мог старался мне помочь. Время от времени он навещал меня, приносил что-нибудь из еды и составлял компанию, но это продолжалось недолго. Несмотря на то что фермер был уважаемым членом общества и даже состоял в партии, власти заподозрили его. Они подозревали, что он помогает партизанскому движению. Через какое-то время фермер понял, что за ним следят, и перестал приходить ко мне.
Проведя на холме восемь дней, я решил вернуться в Бад-Кудову. Я начал волноваться за семью. В ту ночь я вернулся на ферму, чтобы поговорить с фермером. Он очень любезно дал мне немного хлеба, муки, овощей и картошки. После этого я пошел в город, чтобы оставить продукты в здании, где скрывались члены моей семьи. Время от времени я снова наведывался к фермеру за едой, а потом повторял свой маршрут еще раз.
Так продолжалось примерно неделю, пока не иссяк источник еды. Однажды фермер Драшнер навестил меня в моем убежище на холме. Это было для меня сюрпризом, так как он не навещал меня уже некоторое время. Сначала я обрадовался, увидев его, но быстро понял, что он расстроен. Он рассказал мне, что польское правительство отобрало у него не только землю, но и его ферму. Со слезами на глазах он объяснил, что теперь не сможет помогать мне даже маленьким кусочком хлеба, так как у него самого уже ничего нет. Он лишился дома и средств к существованию и впал в отчаяние. Я крепко обнял Драшнера и пообещал, что сделаю все, чтобы позаботиться и о нем тоже.
