– Изабель, – воскликнула она с некоторым изумлением.
Изабель повернулась с заученной улыбкой, но, когда увидела незнакомку, охнула, глаза расширились, обе бросились друг другу в объятия без всякой торжественности, словно вчерашние школьницы.
– Я тебя сто лет не видела!
– А я тебя двести!
– Ты как?
– Прекрасно, а ты?
Наконец Изабель спохватилась, повернулась ко мне с виноватой улыбкой на сияющем восторгом лице.
– Влад, простите, я с колледжа не виделась с Пайпер, она была моей лучшей подругой…
Пайпер вскрикнула в шутливом негодовании:
– Была?
– И осталась, – торопливо поправила себя Изабель. – Прости, Пайпи, я тебя так люблю! И мне так тебя недоставало…
Дуайт наблюдая за ними с насмешливым огоньком в глазах, наконец вмешался:
– Изабель, нам нужно еще представиться новому сенатору от Техаса. Пойдем, иначе программу не выполним.
Изабель торопливо поцеловала Пайпер в щеку, крикнула, увлекаемая за руку Дуайтом:
– Еще увидимся!
А Пайпер, бросив им вдогонку веселый взгляд, ухватила меня под руку и потребовала:
– А теперь быстро признавайтесь, кто вы и что вы? Учтите, Изабель всегда была моей самой-самой лучшей подругой! Из самых-самых. Я ее люблю и никому не дам обижать!
– Что вы меня так пугаете, – сказал я плаксиво. – Ну чем бы я успел ее обидеть?
– У вас какой-то северный акцент, – сказала она обвиняюще. – Вы не канадец? Южане слова растягивают, будто сливают мед из сот в широкий такой медный тазик, сама видела, те, кто живет в центральной части, будто вату жуют, а у вас каждое слово похоже на сосульку, пролежавшую миллион лет в Антарктиде.
– Я действительно с Севера, – признался я.
– Ой, правда?
– Что делать, – сказал я грустно, – и там люди как-то живут. Но мы тихие и мирные, как белые медведи в спячке… Хотя не знаю, впадают ли они в спячку, но в спячке никого не обижаем, клянусь. Кроме тюленей.
– Точно? – переспросила она. – А то она такая хрупкая и ранимая…
– И не тюлень, – поддакнул я. – А вы? По мне, так смотритесь еще нежнее.
– Я тоже хрупкая, – согласилась она, – но подруга есть подруга! Мы в колледже в одной комнате жили.
– И платьями менялись? – спросил я. – У вас фигуры почти-почти.
– Правда?.. Как вам мое новое платье?
– Очень красивое, – ответил я дипломатично.
Она довольно улыбнулась.
– О, вы еще мои трусики не видели!
– Чего-чего? – переспросил я, не веря своим ушам. – Вы их все еще носите?
Она засмеялась.
– Нет, конечно. Это так, шутка. Сейчас не то дикое время, когда их носили. Или у вас на Севере еще носят?
– Конечно, – заверил я. – Шерстяные. Чтоб потеплее. Когда едешь на олене, встречный ветер, бывает, поддувает даже снизу.
– Ой, – сказала она испуганно. – Какая жуть! Мне уже холодно.
– Готов согреть, – предложил я галантно. – Можно коньяк, можно моими объятиями.
Она спросила в нерешительности:
– А можно то и другое?
– Для вас готов на все, – сказал я решительно. – Даже, как Данко, вырвать сердце из груди и бросить к вашим ногам.
– Фу, – сказала она брезгливо, – это же такое противное, мокрое, в крови… Что значит мужчина! Все вы такие кровожадные. Вы меня не сожрете?
– Давайте проверим, – предложил я.
Она посмотрела на меня внимательно.
– Вы давно здесь? Уже наскучило? Или никого интересного не удалось подцепить?
– Уже наскучило, – заверил я. – А после того как увидел вас, понятно, хоть сто лет здесь проторчу или всю Америку обойду, все равно ничего более прекрасного не отыщу.
Она засмеялась, довольная и счастливая.
– Какой вы старомодно галантный.
– Такой уж…
– Или это снова входит в тренд? – поинтересовалась она озабоченно. – Не пропустить бы… Признайтесь! Вполне может, это так мило… Ну пойдемте, вдуете мне, я же вижу это в ваших глазах.
– Вообще-то я собирался впердолить, – сообщил я смущенно. – Что делать, северный народ, простой и простодушный, даже малость дикий.
– Ой, как это свежо!
– Мой отель почти рядом, – сообщил я. – Поедем, Пайпер?.. Ваша фамилия не Пирабо?.. А то какие-то ассоциации…
Она расхохоталась.
– Нет, я урожденная Вестширская, а это не какие-то там, как говаривала моя прабабушка. Хотя не понимаю, какое сейчас преимущество, лучше уж помалкивать, а то нетолерантно даже вспоминать, что наша семья владеет графским титулом.
– А самим графством?
Она взглянула несколько смущенно.
– Мы не называем его графством, это неприлично, но дедушка и сейчас не покидает наше родовое имение в Вестшире. И земли там, да, много.
Я взял ее под руку.
– Убегаем?
Она сказала нерешительно:
– Я не взяла телефон Изабель…
– У меня есть координаты Дуайта, – сообщил я. – А у него узнаем, и где ваша Изабель.
– Чудесно, – ответила она. – Тогда удираем отсюда.
Едва покинули здание, я помахал рукой в сторону стоянки. Лимузин бесшумно подкатил, элегантный и сверкающий в свете ярких электрических ламп.
Водитель выскочил, проворный и почтительный.
– Ну как, – спросил я, – быстро я?
Он посмотрел на мою женщину, сказал с огромным уважением:
– На моей памяти это рекорд… Во всех отношениях.
Я сам распахнул перед Пайпер дверцу, она быстро и проворно юркнула на сиденье, ничуть не удивившись роскоши салона, это значит, у самой автомобили не хуже, сказала с мелодичным смехом:
– О, у вас и здесь шампанское?
– Где? – спросил я. – Ух ты, не заметил… Кто бы подумал, откуда оно взялось?
Она таинственно засмеялась снова.
– А когда приедем ко мне, вы удивитесь, что у меня в спальне кровать?
– Может, – предложил я, – ко мне?
Глава 13
На стекло, отделяющее салон от водителя, сползла плотная шторка. Возможно, чтобы не мешать нам, если займемся прямо в салоне, а скорее всего получить дальнейшие инструкции.
Пайпер подумала, сказала рассудительно:
– А вы в каком отеле?
– В «Омеге».
– Это который углом к большому роскошному саду с фонтанами?
