Она сдвинула плечами.
– Мужчины почему-то предпочитают гуся. Даже больше, чем курицу.
– Наверное, – предположил я, – гусь покрупнее?.. Не важно, я тоже из большинства. Гусь – это круто. Думаю, мы с тобой управимся.
– Мне вон тот кусок, – скомандовала она. – Все-все, довольно!.. Ладно, и этот, но не больше…
Я тоже поглядывал на часы, Дуайт выйдет на улицу встречать, у меня пропуска в Пентагон нет и не будет, да и ненадолго приехал, Барбара жует тоже споро и безостановочно, как мощная камнедробилка, в армии учат есть быстро.
Еще минута на то, чтобы обуться, мы управились и уже при полном параде вошли в лифт.
Внизу морпех на пульте охраны посмотрел на меня с явным интересом и нескрываемым уважением. Не знаю как, но мы, мужчины, издали и с первого взгляда понимаем, этот спал в подобных случаях на диване или под одним одеялом с хозяйкой.
Садясь в автомобиль, она сказала сурово:
– Будь готов, если разговор снова зайдет о минах.
Я охнул.
– Но я же сказал все! И так, мне кажется, уже повторяюсь!
– Придут новые, – объяснила она, – уже из Белого дома. Администрация президента хочет услышать из первых уст. Может быть, им ты скажешь больше?.. Пристегнись, ты не в диких степях России!
– Барбара, – ответил я с мукой, – ну как им объяснить, что сейчас главное вовсе не эти мины?.. Конечно же, Россия не хочет их взрывать. И скорее всего вообще не взорвет, даже если Америка совсем уж на голову сядет… Просто я бы не советовал рисковать… слишком уж. Отчаянные люди есть везде, а бывает и такое, что самые рассудительные вдруг иногда в такое пике срываются!.. слабые уходят в буддизм, а сильные говорят: да пропади оно все пропадом!
– То-то и оно.
– Сейчас, – сказал с жаром, – у нас куда более опасный вызов, чем эти мины!
– Твои глобальные террористы?
В ее голосе все еще звучало сомнение, я сказал с нажимом:
– Да!.. Они угрожают Штатам, России и всему миру!.. Это новая угроза, к которой мы еще не готовы. Надо было начинать борьбу еще год назад!.. А сейчас в спешке, раз уж опоздали, нужно срочно уничтожать эти гнезда, чтобы там осталась только выжженная земля!
Она вырулила на широкую трассу, добавила скорости, автомобиль понесся по идеально ровному и ухоженному полотну дороги.
– Группа с военной базы под Эль-Кала, – сказала она вдруг, – в авральном порядке прибыла в указанное вами место. Обнаружено несколько обугленных тел с застрявшими в костях пулями, в основном в черепах, что говорит о хорошей подготовке стрелявших, и остатки медицинского оборудования. Верить тебе нашим специалистам очень не хочется, слишком неуютные и даже страшные вещи говоришь, потому там сейчас проверяют все очень тщательно…
– Надеюсь, – пробормотал я.
Она сказала ровным голосом:
– Но уже подозрительно, что такое дорогое и сложное оборудование завезено в такие недоступные места. И еще нехороший момент…
– Барбара?
Она договорила мрачно:
– Никто нигде не возмутился, что какие-то бандиты напали на их мирных исследователей и убили всех.
– Еще бы, – сказал я, оживая. – Даже сейчас, если там хорошо порыться, можно многое накопать из незаконного.
Она сказала с неодобрением:
– Но все-таки сделано по-русски. То есть слишком грубо и прямолинейно. Нужно было арестовывать для допроса…
– Во-первых, – ответил я с жаром, – они в самом деле не знали, кто им заказывал исследование и создание вируса. Деньги поступали с анонимного счета. Во-вторых… мы и так опаздывали!
Она сурово поджала губы.
– Дуайт рассказал, как вы поступили с беженцами.
– Беженцами? Там были террористы!
Она покачала головой.
– Наши законы так поступать не позволяют.
– Значит, – отрезал я, – надо их менять. Для спасения человечества никакие меры не чрезмерны!.. А как бы поступили ваши?.. Видя, как шестьсот человек, уже зараженных смертельным вирусом, приближаются к берегам Италии?
Она нахмурилась, смолчала, а я не стал дожимать, оба знаем, что штатовские коммандос позволили бы пристать к берегу, там пытались бы как-то сдержать в одном месте эту разбегающуюся толпу в шестьсот человек, не удалось бы, вызвали бы всю местную полицию, что заразилась бы тоже, половина беженцев все равно сумеет вырваться из хилого окружения спецназа из полдюжины человек, а дальше смертоносная чума победно пошла бы косить миллионы людей в Европе…
– Пугает этот ваш новый мир, – сказала она вдруг. – Много полезных новинок… и еще больше смертельно опасных!..
– Барбара, – сказал я, – ты умная женщина, раз такое понимаешь, и, вижу, готова действовать в нужном направлении. Возможно, не будь лесбиянкой, могла бы получить этот высокий пост и без камингаута. Чисто за заслуги.
Она дернулась так, что даже автомобиль чуть вильнул, скривилась и посмотрела на меня с отвращением.
– Это при чем?
Я ответил скромно:
– Но весь мир знает, что в Штатах высокие должности можно получить только будучи геем, лесбияном или зоофилом!.. Желательно еще и дауном.
Она буркнула:
– Мало ли что наши враги говорят. Я, кстати, призналась в лейсбийстве уже на посту председателя сенатской комиссии!
– О-о-о, – сказал я с уважением, – значит, решила выдвигать свою кандидатуру еще и в президенты?.. Или на пост военного министра? Можно я тоже за тебя проголосую?
Она сказала рассерженно:
– Как с русскими наш государственный секретарь разговаривает?
– Ему доплачивают, – предположил я. – Или молоко выдают бесплатно. За вредные условия работы… Нет, ты в самом деле готова поддержать соглашение о сотрудничестве наших силовых ведомств?
Она покосилась в окно, там с ревом сирен и мигалками пронесся целый караван полицейских машин, преследуя очередного борца за права афроамерианского населения, который всего лишь расстрелял нескольких отвратительно белых, недостаточно быстро и почтительно уступивших ему дорогу.
– Верно, – ответила она с заметной неохотой.
– Но… почему? – спросил я. – Тебя характеризовали, уж прости, как самого непримиримого противника такого соглашения! Достаточно тупого и не принимающего новых реалий. Неужели мои доводы обладают настолько убийственной силой?
Она покачала головой.
– Честно говоря, я в твоей тарабарщине быстро потеряла нить… и дальше не слушала.
– Ох, – сказал я, – так я зря старался?
– Но ты же убедил генералов, – обронила она. – Или почти убедил. Я видела по их лицам.
Я покачал головой.
