– Я тоже, – ответил я, – иначе мы бы вот так спокойно не разговаривали на кухне. Все зависит от нас. Как это ни звучит патетически, но и от нас с тобой. Возможно, мы те самые песчинки, благодаря которым сдвинется гора?
– Я не настолько самоуверенна, – ответила она. – У нас демократия.
– Быть демократом, – сказал я, – не обязательно быть ленивым и постоянно развлекающимся дураком, как это проповедуется и внедряется у вас. Ситуация уже выходит из-под контроля! Ситуация с рисками.
Она повторила:
– Я приложу все усилия, чтобы этой проблеме уделили… Нет, ей уже уделили, давно уже, но сейчас переводим в другую фазу. Активную. Начнем наносить удары по таким гнездам и в чужих странах.
– Невзирая на суверенитеты, – напомнил я.
Она сказала с неохотой:
– Да, конечно… С тайными операциями на чужих территориях есть опыт, хотя не по таким целям, но в каких-то случаях придется обращаться и к местным правительствам…
– Лучше сводить такие случаи к минимуму, – посоветовал я трезво. – Местные корольки почти всегда прикрывают своих. Или дадут возможность выскользнуть из-под удара. Не забывайте, жандарм не спрашивает разрешения!.. Он действует быстро и жестко, оберегая остальных людей от преступника.
Она посмотрела на меня исподлобья.
– А Россия будет кричать о нарушениях законности и указывать на нас пальцем?
Я ухмыльнулся.
– Только если будете наступать нам на ноги. Нарочито. Хотя, думаю, даже в этих случаях не будем. В конце концов, выжигая такие гнезда, мы спасаем не только себя, но и друг друга. И… плюньте на суверенитеты всяких там стран и государств. Средние века, когда к этим суверинитетам относились с трепетом, остались в прошлом!
Глава 14
В Шереметьеве меня встретили, как встречали, наверное, Корвалана или кого-нить важного и тайного. Сразу в закрытый черный лимузин и с охраной в виде джипа на большой скорости повезли в одно из зданий ГРУ.
В кабинете Мещерского уже ждут как он сам, так и Бондаренко, а за минуту до моего прибытия явились генерал Кремнев и еще двое в форме высоких армейских чинов.
Поднимаясь по лестнице, я просматривал глазами видеокамер помещение и слушал, о чем говорит Мещерский, так что, когда меня подвели к кабинету и распахнули дверь, я уже знал, кого увижу и что услышу.
Мещерский шагнул навстречу, лицо приветливо-радостное, что ничего не значит, разведчики могут надевать любое обличье, но я понимал, что он в самом деле рад и даже счастлив.
– Доктор, – сказал он, – у нас это не принято, но мне так жаждется обнять вас!.. Вы сделали всё и даже больше!
Бондаренко заметил скромно:
– Хотя мы вообще-то на это надеялись… даже рассчитывали, но шанс был один к шести…
Мещерский крепко подал мне руку и, не отпуская, провел к столу и усадил, лишь потом сел по другую сторону и сказал уже более серьезным тоном:
– Прошу всех сесть. Владимир Алексеевич, вы не представляете, с каким нетерпением мы вас ждали!
Я разыгрывать изумление не стал, ответил честно:
– Вообще-то представляю. Установление связей с зарубежными центрами по устранению глобальных рисков было только ширмой?
Он охнул, но чуточку театрально, я теперь такие оттенки замечаю:
– Владимир Алексеевич!
– Да ладно, – ответил я, – раз уж в нашем мире никогда ничего прямо не делается, а все через афедрон, то ладно, я все-таки реалист, понимаю, что еще не в двадцать третьем веке. Главное, все же удалось договориться о сотрудничестве с их центрами. Информацию будут передавать мне напрямую, а тут уж как распорядимся…
Кремнев гулко бухнул:
– Да, это здорово… а как насчет того, что вы называете ширмой?
Все в кабинете перестали даже шевелиться и уставились в меня, как будто я сейчас совершу чудо или хотя бы скажу, как его творить по формуле «Сделай сам».
– Вы знаете, – ответил я, – что называю ширмой. Да, все передал, а дальше в процессе бурных дебатов… да, были такие, высказал все то, что вы и хотели бы высказать. Но высказал я. И хотя вы меня использовали втемную…
Мещерский бурно запротестовал:
– Владимир Алексеевич!.. Никто ничего такого!.. Вы ехали устанавливать контакты со штатовским центром глобальных катастроф. Вы их установили!.. Прекрасно. А что попутно сообщили о выброшенной на берег мине…
Я отмахнулся.
– На самом деле это и было главной целью моей поездки, теперь знаю. Нет-нет, я не так уж и в обиде, кто знает, вдруг в самом деле иначе было нельзя? Контакты в самом деле установил, что еще… Мне в ЦРУ объяснили, что вообще-то подобное относится к испытанным ходам. Сами к нему прибегают, когда нечто важное поручают сообщить непрофессионалу, дабы оставался статус абсолютно неофициального послания.
Мещерский вздохнул чуть свободнее.
– Вот что значит иметь дело с умным и даже мудрым человеком. Владимир Алексеевич, это не такая уж и бессовестная лесть, вы в самом деле человек умный и мудрый, доказали еще в трудном случае со Стельмахом. Теперь, чтобы доказать, что не таите обиды, расскажите поподробнее с самого начала, как все было…
Я долго и подробно рассказывал, как приехал, как встретили, о чем говорили. Память у меня, как у молодого слона, даже когда начались перекрестные вопросы, я повторял слово в слово.
Думаю, аналитики в живом эфире смотрят на мое лицо на мониторах, слушают и всматриваются, в нужные моменты подсказывают Мещерскому и Бондаренко по встроенным в уши приемникам, какие вопросы задать, чтобы перепроверить сказанное ранее, но сам мой вид дышит искренностью, как и каждое слово.
Конечно, никто не догадается, что все секретные данные Пентагона я просмотрел очень внимательно, ничего особенно интересного для трансгуманизма не нашел, а подливать бензинчика в огонь противостояния сверхдержав не собираюсь.
Дуайта Мещерский знает, как и тот его, хотя и заочно, а вот про Барбару он попросил рассказать подробнее, да и все заметно оживились, даже Кремнев потер ладони и вместе с креслом придвинулся поближе.
Я рассказал, скрывать нечего, наоборот, можно даже скромно побахвалиться, такую медведицу уложил в постель в ее же берлоге, теперь это давно не компромат даже среди разведчиков, а среди мужчин совсем наоборот, а мы страна пока еще с демократическими традициями, женщины могут пробиться наверх только по заслугам, а не по квотам.
И уже в конце, когда все вопрошающие начали вроде бы выдыхаться, а вопросы пошли по второму кругу, я сказал сварливо:
– Но на будущее давайте играть честно. Я же не чужак, чтобы использовать меня вот так… Мне кажется, если буду знать, что предстоит, то сумею… да что там, кажется, точно сумею!
Мещерский посмотрел с вежливым укором.
