Я вздохнул, да, все понятно, сам догадывался, что разруха была подчеркнутой и картинной, больше вывеской для Запада и США, чтоб не лезли в такой ужас, но ее преодолели за несколько лет, а это ничтожная часть жизни даже одного поколения.
– Элементы атомных бомб, – повторил я. – В разобранном виде?
Мещерский кивнул.
– Да, все разбирали, раз уж мы отказались от противостояния со Штатами, а под их надзором уничтожали, как и большую часть нашей армии, авиации…
Он снова умолк, на этот раз досказал я сам:
– Часть атомных зарядов вы припрятали, а потом использовали для создания пояса атомных мин, помню.
Он покачал головой.
– Если бы только это.
– А что еще?
– На Украине, – пояснил он, – мгновенно смекнули, где можно поживиться. Одни нацелились на приватизацию заводов, рудников и пароходств, сразу стали олигархами, а некоторые ловкие ребята припрятали атомные заряды в разобранном виде.
Я заметил невинно:
– Как и у нас?
Он подтвердил неохотно:
– Да, но у нас было запланировано. По договору о роспуске Советского Союза все атомные заряды перевозились с Украины в Россию, а уже в России под надзором международной комиссии лишние уничтожались.
– И как шло уничтожение? – осведомился я.
Он ответил с горечью:
– Слишком даже успешно. Нам с трудом удалось спрятать пару сотен бомб.
Я сказал с сарказмом:
– Всего-то?
Он посмотрел мне в глаза.
– Владимир Алексеевич, знали бы вы, сколько их было на самом деле!
– И эта пара сотен, – досказал я, – пошла потом как заряды для тех атомных мин?
– Да, – ответил он уклончиво, – в основном. Американцы следили тщательно, влезали во все дыры, так что если бы могли больше, то сделали бы.
Кремнев буркнул:
– Но и то, что сумели… уже немало.
– Еще бы, – подтвердил я. – Одним нажатием кнопки уничтожить всю Америку!.. Больше и не надо.
Он покачал головой.
– Надо. Помимо Америки есть враги посерьезнее. Настоящие.
Я заметил невинно:
– Не думаю, что все заряды пошли как начинка для мин.
– Думаете верно, – ответил он нехотя, – но можно было бы сохранить больше.
Я слушал, а мозг уже просчитывает тысячи вариантов, как делали, что делали, к чему может привести потеря контроля над даже малой частью зарядов.
Наконец-то отыскал отчеты, запрятанные в самые дальние узлы и прикрытые файерволами и паролями, быстро прочел, но там сказано и подтверждено подписями глав международных комиссий, что все атомные заряды, подлежащие утилизации, полностью утилизированы под их присмотром.
А сколько, мелькнула мысль, на самом деле уничтожили, в точности никто не знает даже в КГБ. Да, записи велись, но очень быстро куда-то исчезли. Как и вся документация по самому производству бомб.
Так вот почему никаких следов… Интернет так быстро стал всеобщим и привычным, что забываем про дикое время, когда все записи были только на бумаге. А если их еще и уничтожили до наступления эры инета, то, понятно, и оцифровать не успели. Или был приказ, не оцифровывать.
Я подумал, сказал рассудительно:
– Сама документация мало что даст. Производство атомных бомб так же дорого и затратно, как и пятьдесят лет назад. Тогда делать ядерные заряды могли позволить себе только богатые и развитые государства, так и сейчас… Это не вирус, сконструированный в подвале на коленке. Другое дело…
Мещерский проговорил медленно, не сводя с меня взгляда:
– Договаривайте, Владимир Алексеевич. Похоже, вы сразу все ухватили.
– Не знаю, – ответил я, – ухватил ли, но гораздо опаснее инструкции по сборке, как и чертежи самих зарядов.
Он сказал мрачно:
– Ухватили.
– С инструкциями, – сказал я, – и с чертежами даже неспециалист сумеет собрать в единое целое разрозненные компоненты.
Он проронил:
– А потом останется только активировать на взрыв.
– Где они сейчас?
Он прямо посмотрел на меня.
– Потому мы и собрались здесь и сейчас, Владимир Алексеевич. Наши группы постоянно мониторят насчет тех ядерных зарядов, что остались на Украине. И, как я сказал, они наконец-то вынырнули.
– Все?
Он кивнул.
– Хороший вопрос. На самом деле даже мы не знаем, сколько штук ребята из Украинского отделения КГБ припрятали. Сами они сразу же ушли в частные структуры, стали бизнесменами, так что нынешние силовые ведомства Украины к ним отношения не имеют.
– Плохо.
– Да, – согласился он. – При всех наших взаимных претензиях они на применение ядерных зарядов не пошли бы, а вот частные структуры…
– И где бомбы вынырнули?
– Знаем, где вынырнут в следующий раз, – ответил он уклончиво. – По нашим сведениям, три ядерных заряда проданы дельцам в Арабские Эмираты. Возможно, еще идут в том направлении, но есть вероятность, что уже там.
– В Эмиратах?
– Да.
– А где именно? – уточнил я. – Эмираты по размерам не уступают Португалии, население там большая часть сунниты, немножко шиитов, есть христиане и всякие там прочие… Знать бы еще, против кого хотят использовать!
Он прищурился.
– Хотите сказать, что если друг против друга, то пусть?
– Меньше будет очагов угроз миру, – ответил он.
Он некоторое время пристально смотрел на меня.
– Говорили мне, что самый бесчеловечный народ среди ученых, но у меня всегда было почтение перед наукой. Но вообще-то и атомную бомбу создали ученые, и межконтинентальные ракеты, и даже пулеметы с пушками…
– Цена прогресса, – ответил я с холодком, не люблю нападок на мою науку. – Значит, будете искать в Арабских Эмиратах?
Он помялся, кашлянул в непривычной для него неловкости, на лице проступила тень смущенности.
– Владимир Алексеевич… мы надеемся, искать будете вы.
– Что-о?
Он сказал подбадривающе:
– Вы сильный, Владимир Алексеевич. Вы справитесь!
– Я умный, – уточнил я. – Я даже не возьмусь.
Глава 6
Они переглянулись, заулыбались, как же это я откажусь от такого щастья. Может быть, пора скромненько так это напомнить, что я вообще-то не из подворотни. Доктору наук с таким научным багажом есть куда пойти работать, тем более что вообще-то не увольнялся из нашего Центра Биоинформационных технологий.
