Дверь распахнулась, в проеме возникли двое с уже поднятыми пистолетами, но в моей ладони ее крохотный «Глок-17» дважды дернулся, пули ударили одного в лоб, другого в глаз.
Я соскочил с постели, ринулся к двери. В проеме возник еще не разобравшийся в ситуации третий. Пуля вышибла ему передние зубы и пропала в раскрытом рту.
Он упал прямо в мои объятия, я забросил его в номер, торопливо затащил двух других и захлопнул дверь.
Моя спутница с коротким ножом застыла посреди комнаты. Я бросил ей пистолет, она поймала профессионально точно, сразу за рукоять, мгновение держала меня на прицеле, но тут же сунула в кобуру под рукой.
– Все-таки ревнивый муж, – сказал я. – Который из них? Кстати, приношу соболезнование вдове… С другой стороны, теперь-то оторвешься…
Она сказала зло:
– Не выпендривайся. Сам видишь, здесь что-то серьезное. Это точно не за тобой?
– Точно, – ответил я. – На восемьдесят четыре и три десятых процента.
– Это у тебя такая точность?
– Я же физик, – возразил я оскорбленно, – а не какой-то там математик! Скажи спасибо, что не гуманитарий, там вообще стеариновая свеча, как у коал, женщин и морских свинок.
Она быстро проверила внешние и внутренние карманы всех троих, а я быстро оделся, выдернул у одного из ладони пистолет и сказал тихо:
– Не выходи. Я сейчас вернусь. Не одевайся.
Четвертого я подстерег, когда он вышел из лифта. Я сделал вид, что ждал кабинку и сейчас войду, он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору.
Догнал я его уже на середине коридора, он дернул головой, собираясь повернуться, но я упер палец ему между лопаток и сказал тихо:
– Одно неверное движение… или звук…
Он продолжал путь, но замедлил шаг, я просто чувствую, как его мозг тоже разогревается, стараясь просчитать как можно быстрее, что теперь делать, но мой работает в тысячи раз быстрее, так что у меня всегда самая выигрышная стратегия, а если она уступает той, что у противника, стараюсь в такое даже не влезать.
– Стоп, – велел я. – Теперь в эту дверь… Да-да, в эту. Никаких лишних движений. Я все равно успею выстрелить раньше. Пуля семь гран пробьет сердце насквозь и разорвет все внутренности.
Он толкнул дверь, я упер палец сильнее, пришлось переступить через порог. Синеглазка уже одета и с пистолетом в руке, ствол смотрит пленному в живот.
Я захлопнул ногой за собой дверь, вытащил его пистолет из-за пояса и сказал резко:
– Вон на тот стул!.. Без лишних движений.
Она ногой пихнула к нему стул, тот проехал по гладкому дубовому паркету и остановился у ног пленника.
Глава 10
Он медленно сел, крупный мужчина, самый старший из всей четверки по возрасту и, как чувствую, по должности или положению. Лицо квадратное, обветренное, кожа шелушится на кончике носа и правой скуле, точно не местный, эти не обгорают, как европейцы, сколько бы здесь ни прожили.
Я бросил на нее недовольный взгляд.
– Зачем оделась?
– А зачем голая?
– Этого приятеля удивила бы, – пояснил я. – Пусть посмотрит, а то кто знает, что его ждет…
– А-а-а, – сказала она, – а я думала, хочешь продолжить.
– Хорошая идея, – согласился я и спросил у пленника, – ну что, приятель, собрался с мыслями? Я тебе дал время.
Он буркнул:
– Но голую так и не увидел. Может быть, пусть сейчас разденется?
Она сказала резко:
– Но-но, поговори мне!
– Женщины злее нас, – сообщил я пленнику. – Ты не напрягай ноги, не напрягай. Я не стал привязывать к стулу, все равно выстрелить успею раньше. Да и она успеет. Я бы велел ей раздеться, но, увы, не подчиняется мне. Я вообще дикий гусь и служу только своему карману, а вот она правительству.
Он скривил губы.
– Правительству… Какой смысл?
Она сказала резко:
– Крутой, да?.. Но мы круче. Кто послал? Что велел?
Я сказал доброжелательным тоном:
– Нам, диким гусям, нет смысла хранить верность тем, кто ведет двойные игры. Да еще и предает своих людей.
Он отрезал с достоинством:
– Меня никто не предавал. И я никого не предам. Стреляйте! Я же понимаю, почему не привязан. Некогда выбивать признания, верно? Не отвечу, получу пулю в лоб, вам же надо сматываться из номера, где три… нет, четыре трупа?
– Видишь ли Дуглас, – сказал я с сочувствием и увидел в его взгляде изумление, – Овертон тебя в самом деле сдал. Сам подумай, чем ты ему не угодил или где подставил, но сейчас он решил от тебя избавиться. Причины не знаю, он просто сообщил нам, что идешь сюда ты. Думаешь, чего я сидел напротив двери уже с пистолетом в руке?
Он пробормотал:
– Не знаю, о чем ты говоришь.
– Ладно, – сказал я, – он сам запутался, влез в эту аферу с кражей ядерной бомбы из Украины, а теперь не знает, как выбраться. Может, потому и сдает?
Он рыкнул:
– Какой бомбы?
– А-а, – сказал я, – так он и этого не сказал? Хотя понятно, триста миллионов долларов – сумма хорошая, если ни с кем не делиться.
Он сказал свирепо:
– Так вот зачем он посылал за кодами!
– Какими?
– Какой-то активации!.. Наверное, атомную не просто бросить, а надо еще, чтобы взорвалась… как я где-то слышал.
– А его кто нанял? – спросил я.
На ответ я не надеялся, но он сказал сломленно:
– Митчел Хиггинс. Это строительный магнат, а еще в его руках вся добыча нефти отсюда и до берега. Зачем ему ввязываться в такое, не знаю. Да и вообще как-то все подозрительно…
– А то, – сказал я, – что ты в прошлом месяце по его заданию был в Омане и привез оттуда только половину груза, что он тебе обещал припомнить, откуда бы я узнал?.. Как видишь, это знал только он. Ладно, у нас нет вопросов.
Она рассерженно сверкнула в мою сторону глазищами, но при пленном спорить не стала, я веду какую-то непонятную игру, но результаты есть, так что набьет мне морду потом, без свидетелей.
Он спросил мрачно:
– И что теперь?
– Вставай, – сказал я. – Пойдешь впереди нас на два шага. Выйдем на улицу, ты вправо, а мы, как всегда, налево.
Он всмотрелся в мое лицо, как будто еще не веря, что не получит пулю в лоб, спросил с неудовольствием:
– А почему тебе налево?.. Давай я налево!
– Мне так надоело быть приличным, – сообщил я ему доверительно, – так что нет, я всегда налево.
Он буркнул:
