Я пробежал через переулок, рассчитав, что за углом обязательно свернет, дальше вообще район магазинов, там не догнать, и выбежал как раз за пару секунд до того, как он вылетел, крупный и стремительный. Я только и успел ударить повыше ногой навстречу, потому что простой подножкой такого не остановить…
Он рухнул, однако ухитрился зацепить и меня пятерней, я больно ударился о жесткий асфальт. Несколько секунд отчаянно боролись, он ухитрился подмять меня, я успел увидеть один за другим кулаки, и хотя мой мозг работает быстро, но мышцы медленно, а у него и мышцы работают инстинктивно, натренированные годами беспощадных тренировок.
Но я отбивался отчаянно, он наконец дотянулся до рукояти ножа в чехле у пояса, молниеносно выдернул, я увидел блеск отточенного лезвия и попытался как-то перехватить, но чувствовал, что не успеваю.
Вдали грохнул выстрел, я все же ухватил за кисть, вывернул в сторону и только тогда понял, что пуля ударила его в висок и прошла навылет, ухитрившись не забрызгать меня кровью.
Эсфирь подбежала с пистолетом в обеих руках.
– Ты цел?
– Если не считать самолюбия, – простонал я.
Она быстро наклонилась, обшарила его карманы. Лицо перекосилось в злой гримасе, у женщин это выглядит намного злее, чем у нас, людей.
– Все, – велела она резко. – Уходим, быстро!.. Сейчас здесь будет полиция. Да быстрее же ты!
Она помогла мне подняться, убитый остался лежать на спине, пистолет в двух шагах, Эсфирь пинком отправила его ему под руку, в другой ладони все еще зажата рукоять ножа.
Я побежал вслед за нею, мозг уже работает вовсю, просчитывая варианты, за вторым домом я придержал ее, сказал тихо:
– Вот этот магазин с потайным выходом на другую улицу. Иди за мной, не отставай!
– Все-то ты знаешь, – прошипела она. – Везде бывал!
– Не груби, – ответил я.
Прохожие в испуге отпрыгивают, я быстро завел Эсфирь в магазин, прошли мимо прилавков, я прижал палец в губам, встретив взгляд продавца, и, пройдя за его спиной, утащил Эсфирь в служебные помещения.
Дальше попали в просторный склад, где рабочие разгружают две машины одновременно, а еще одна бригада собирает новый стеллаж.
Через пять минут вышли, как я и обещал, на другую улицу. Уже как обычные мирные граждане, никаких пистолетов, просто туристы, степенные и чинные, чуточку усталые от впечатлений, но довольные.
– Все пропало, – прошептала она убито. – Полный провал!.. Это же была единственная ниточка.
– Будут неприятности? – спросил я.
Она огрызнулась.
– А ты как думал?
– Да ладно, – сказал я нехотя, – можно сказать, проявила человеколюбие. Так и скажи своим боссам, что возжелают тебя вздрючить за такой пустяк.
– Пустяк?
– Подумаешь, – сказал я, – не взяла живьем.
Она поморщилась.
– Какое человеколюбие, если убила? Намекаешь, что в Моссаде его бы жутко пытали, а потом все равно убили в тайных подвалах Лубянки?
– Да не к нему человеколюбие, – пояснил я. – Он что, так… такой же, как и остальные двуногие, что туды-сюды по тротуарам, как тараканы. Я бы их тоже всех, но в данном случае можешь напомнить, этот гад во время бегства пристрелил двух прохожих, а ты, чтобы не дать убить третьего демократа, всадила ему пулю прямо в голову.
Она сказала хмуро:
– Боюсь, мое руководство относится к этим снующим прохожим, как и ты, так что мое оправдание не очень прокатит.
– Тогда, – предложил я, – меня спасала.
Она посмотрела на меня в упор.
– А ты того стоишь?
– А в благодарность? – напомнил я. – Там, в отеле?
– Увы, – отрезала она, – в нашей профессии нет места всяким там чувствам.
– М-да, – сказал я, – что у вас за бесчеловечные боссы. Давай перевербую к нам?
– Не пройдет, – отрезала она. – Плохо стараешься.
– А чего? – возразил я. – У нас там, в КГБ, половина евреев. А может быть, и все, кто знает! Маскируетесь, гады.
Она покачала головой.
– Не аргумент. Есть наши евреи, а есть не наши.
– Во блин, – протянул я пораженно, – а я думал, вы все одна нация… Или организация, как говорил Генри Форд, изобретатель бесчеловечного конвейера, убившего Чарли Чаплина. Но все равно, у нас будешь среди своих!
– В гробу я видела таких своих, – отрезала он. – Мои сражаются за Израиль, а не строят против него козни!..
– У нас не строят, – заверил я. – У нас, как бы помягче, занимаются более крупными проектами. Помасштабнее кленового листа на спине арабского слона.
– Масштабнее Израиля нет ничего, – заявила она. – Надеюсь, ты уже проникся чувством вины и готов предложить помощь в поиске частей ядерной бомбы?
Я посмотрел на нее оценивающе.
– Люблю патриотов… На любое преступление готовы ради высоких целей. Ладно, скисать рано. Забыла, у нас есть еще Митчел Хиггинс?.. Подумаешь, олигарх… Найдем, как к нему подступиться. А потом отыщем и эти пропавшие штуки. Это так же просто, как упасть шекелю!
– Шекель не рубль, – огрызнулась она, – с чего ему падать?.. Он не падал и не упадет.
– Может быть, – предположил я, – заменить в России рубли на шекели?.. Чтоб тоже не падал?
Она фыркнула.
– Трусы своему рублю наденьте. Нам бензина хватит на обратный путь? Или попробовать купить у здешних?
– Нам хватит, – ответил я бодро, – а вот в машине маловато.
– А запасной бак?
– Запасной на то и запасной, – пояснил я.
Она посмотрела с надеждой.
– Надеешься, догоним?
– Не догоним, – сказал я, – хоть согреемся… Что так смотришь?
Она сказала озабоченно:
– Ты не перегрелся? На такой жаре это бывает…
– Ты сама не догоняешь, – заявил я. – Это наш блистательный русский юмор. У нас же страшные холода, даже вода зимой замерзает, а по улицам медведи с балалайками бродят.
– Вот-вот, – согласилась она. – А в Испании быки с гитарами, сама видела.
– Кто ж тогда в Израиле, – пробормотал я, – все-все, молчу!
Возле нашей машины уже отираются подростки с явным желанием что-то спереть, я их шуганул, Эсфирь села за руль и с надеждой посмотрела на меня.
– Прямо, – сказал я. – Солнцу и ветру навстречу. Что-то своим уже передала?
Она огрызнулась:
– Только то, чтобы на всех границах Израиля усилили контроль за любыми грузами. Это раньше и мышь не могла проскользнуть незамеченной, но сейчас будут просматривать и дамские сумочки с косметикой.
