И тут Борис Ефимович понял, что происходит нечто невообразимое, чудовищное, нелепое, чего он себе никак не мог представить ни наяву, ни в каком дурном сне.
– Ну, все, мужик, тебе капец, – сказал гаишник.
– Что значит капец? – пробормотал он.
– А то и значит. Лишение прав – раз. Машину забираем – два. Платишь штраф – три.
– Да что вы себе позволяете? – снова попытался возмутиться Жадовский.
– Ты еще недоволен? Или ты еще ничего не понял? – спросил сержант Стружкин, – может, наряд вызвать?
События принимали серьезный и неожиданный оборот. Но размышлять о том, как и почему это произошло, было некогда. Сейчас надо было срочно как-то выпутываться из этой истории. И Борис Ефимович понял, как это сделать, и потому он резко сменил тон.
– Я сейчас вам деньги отдам, – покорно произнес Жадовский.
– А мне сейчас не надо, – ответил сержант, – у нас теперь порядок другой. Я выписываю квитанцию, ты оплачиваешь, понял?
– Понял, – ответил Борис Ефимович.
– Сколько дашь? – неожиданно спросил сержант.
– Тысячи хватит?
– Хватит, – легко согласился тот.
Жадовский отсчитал ему деньги, и в этот момент вспомнил, что ему обязательно нужно позвонить главному архитектору Иннокентию Дмитриевчу Аборскому.
– Я позвоню только, – обратился он к сержанту.
– Звони, если хочешь, но тебе это не поможет, – ответил тот как-то странно.
– Почему мне это не поможет? – теряя самообладание, спросил Борис Ефимович.
– Алкоголь в крови есть – есть, так что все равно не отвертишься, – ответил гаишник.
– Я тебе деньги дал, от чего еще я не отверчусь?
– Закон есть закон, – нахально ответил сержант.
– Сейчас я во всем разберусь, – ответил Борис Ефимович, набирая номер.
– Алло, Иннокентий Дмитриевич, здравствуйте, это Жадовский. Я в ГАИ, они говорят, что я пьяный, а я не могу найти свой дом.
– Здравствуйте, Борис Ефимович, я вас что-то плохо понял. Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали.
– Я ехал в Облепиховку, сегодня должен был принимать дом, но мы не нашли село.
– Погодите, что значит «принимать дом» и что значит «не нашли село»? – спросил его Аборский.
– Сам не знаю. Несколько раз возвращались, а села на месте нет, – ответил Борис Ефимович.
– Да что вы такое говорите, уважаемый.
– Так и есть. Даже пришлось обратиться к постовому. А теперь он меня забрал и утверждает, что я пьяный, – чуть ли не с отчаянием воскликнул Жадовский.
– Так вы, может быть, и в самом деле выпили? – предположил Аборский.
– Да нет же, – возмутился Борис Ефимович, – сам не понимаю, что происходит. Подъезжаем с женой, как и куда положено, вроде все похоже, а дома на месте нет.
– Какого дома, Борис Ефимович? – недоумевающе спросил Аборский.
– Как какого? Моего.
– А откуда же ему еще быть? – снова спросил Аборский.
– Как это откуда? – возмутился Жадовский, – говорю же вам, что сегодня я должен был его принимать.
– Так его же еще и не начинали строить, только котлован вырыли, – продолжал недоумевать Иннокентий Дмитриевич.
– Какой котлован? Что за чертовщина? – возмутился Борис Ефимович.
– Обыкновенный, какой необходим для фундамента, – ответил Аборский.
– А как же Берия? – задал вопрос Борис Ефимович.
– Не понимаю, при чем здесь Берия? Вы, простите, в своем уме?
– Вы же сами познакомили меня с гендиректором холдинга или президентом, кто он там у вас называется, и моим генподрядчиком Берией, который за четыре с половиной миллиона рублей обещал мне за два месяца построить шикарный дом. Я отдал ему эти деньги, – напирал Жадовский.
– Борис Ефимович, вы действительно напились, как не знаю, кто и несете, извините, полную чушь, – невозмутимо ответил Аборский.
Гаишник ошалело слушал этот бредовый разговор. А Борис Ефимович продолжал:
– Не, погодите, а как же Берия? И его секретарша, похожая на птицу?
– О чем вы, уважаемый?
– И еще попугай у нее в кабинете, он даже нагадил ей на руку, – продолжал Жадовский.
– Борис Ефимович, – участливо откликнулся Иннокентий Дмитриевич, – голубчик, вы не заболели часом?
– Нет, я не заболел, – ответил Жадовский, – а еще Берия мне предложил продать два складика и взять кредит в «Адпромбанке».
– В каком, каком банке?
– В «Адпромбанке», – повторил Жадовский, – правда, там процента огромные, но Лука Петрович сказал, что банк зато очень надежный.
– Так и сказал? – поинтересовался Аборский.
– Да, говорит, проверенный уже многочисленными клиентами и хорошо себя зарекомендовавший.
– Что вы говорите…
– Да, и еще он предложил мне вступить к нему в партию.
– В какую еще партию?
– «Поле чудес» называется.
– Так это телепередача, дорогой мой, – мягко возразил Иннокентий Дмитриевич.
– Нет, Берия сказал, что это политическая партия, значит, так и есть, – ответил Борис Ефимович, – и врать он мне не будет, потому что он свое слово сдержал и построил мне дом.
– Знаем мы, какие Берия дома строил, – ошарашено произнес гаишник.
– И знаете, какой дом? – продолжал Жадовский, – трехуровневый, с крытым бассейном, зимним садом, бильярдной, альпийским горками.
– Это все пока ваши мечты, – перебил его Аборский.
– И забор красного кирпича с башенками по краям, – продолжал Борис Ефимович, не слушая собеседника, – и ворота такие чугунные.
– Ай-яй-яй, дорогой мой, – снова перебил его Иннокентий Дмитриевич, – что это, в самом деле, с вами? Или вас кто обманул?
– Вот вы, Иннокентий Дмитриевич, и обманули меня! – внезапно выкрикнул Жадовский, – и мне кажется, вы вообще врете мне с самого начала. Куда вы дели мои деньги?
Гаишник не выдержал:
– Так вот в чем дело, приятель. Ты еще и мошенник. Будут тебе ворота чугунные.
Он встал и решительно направился к Жадовскому, но тот неожиданно размахнулся и ударил милиционера изо всех сил. Милиционер, никак не ожидая такого поворота, растерялся, но быстро спохватился и уж хотел, было, дать ему сдачи, как Борис Ефимович вдруг стал валиться на пол.
В этот момент на шум прибежала Людмила Львовна. Увидев такую картину, она подхватила на руки своего обессиленного мужа и визгливо закричала:
– Что вы сделали с моим мужем? Он умирает, ах, он умирает! У него инсульт! «Скорую», давайте скорее «Скорую»! Что вы тут с ним делали? Вы его били? Вы над ним издевались? Я вижу по вашему лицу, что это так!
