Говорили, что Жадовские вляпались в какую-то историю со строительством дома, отдали бешеные деньги, а их кинули, а самой фирмы и след простыл – исчезла, как будто ее и не было. Вот он и свихнулся.
– Это тебе, Андрюх, похлеще, чем в куропатку превратиться, – говорили собутыльники своему незадачливому соседу. Андрюх Куропаткин в ответ только морщился, вспоминая недавнее приключение.
– Да, – думал он, – знали бы вы, что я пережил, тогда бы так не говорили. Интересно, кто мне это подстроил, кабы узнать, да дать бы ему в рожу, чтобы добрых людей зря не обижал.
– А ты не пей, сволочь, – раздалось у него над ухом.
Андрюх зажмурился, но голос раздался снова, и он даже затряс головой, чтобы это прошло.
– Допился, – подумал он.
– Ты чего башкой трясешь, дурень? – спросили мужики.
– Да так, померещилось, – ответил он.
– Завязывать тебе пора, а то совсем с катушек слетишь, – посоветовали ему, а кто-то добавил, – тут теперь всем что-нибудь мерещится.
– Да не говори, – подхватил Денис Таратайкин, что стоял рядом, – уж я вляпался, так вляпался, по самое некуда. Моя до сих пор не верит, говорит, что это я все сам придумал, чтобы из дому смыться. Тебе, говорит, просто надо было с дружками пузырек раздавить.
– А то ты здесь не раздавишь, – загоготали мужики.
– Я ей так и говорю, – сказал Таратайкин, – все равно не верит.
– Слушайте, мужики, – спросил кто-то из них, – а чего это сосед наш новый Семеныч тоже таким нервным стал? Недавно, говорят, «Скорая» к нему приезжала за ночь два раза, и вчера тоже.
– А кто вызывал-то, кто? Люська же его того… – поинтересовался другой.
– Чего того?
– В психушке она, в дурдоме, вслед за муженьком отправилась, – уточнили мужики.
– Да это мы знаем, – ответили ему.
– Так кто «Скорую»-то вызывал? – настойчиво поинтересовался тот же сосед.
– Может, сам? – предположил кто-то.
– Ну, хорошо, если так, а то, я слышал, он тоже чуть концы не отдал, – добавил еще кто-то, – ему все какая-то белая кошка мерещится.
– Да это у Ромашиных живет, кошка как кошка, вечно на окне сидит, – вставил свое слово Таратайкин.
– Захапал чужое барахлишко, вот и глючит теперь мужика… – добавил Куропаткин.
– А тебя что, тоже глючит? – снова раздалось над ухом у Куропаткина.
Он еще сильнее затряс головой.
– Да ты, Андрюх, совсем плохой стал, – заметили мужики.
– Станешь тут, – тихо произнес он и замолчал, прислушиваясь к разговору мужиков и к тому загадочному голосу, который ему только что померещился.
– У него недавно, говорят, проверка была из налоговой, может, что и нашли, вот он и струхнул? – предположил Таратайкин.
– Да, уж эти могут навести шороху, – поддакнул кто-то.
Но мужики только догадывались, как обстояли дела Леонида Семеновича. На самом деле, после того, как он остался один, он вдруг почувствовал всю прелесть новой жизни. Жизни, свободной от ненужных обязательств, лишних забот и каких бы то ни было материальных трудностей. Его дела пошли так хорошо, что он подумал о том, что неплохо было бы не только расширить площади, но и приобрети еще один складик. И в самом деле приобрел его в ближайшее время.
Трудность состояла в том, чтобы на этот складик найти ответственного и порядочного работника на должность менеджера, но как на грех, устраиваться приходили только какие-то молоденькие свистушки с голыми пупками.
– Что они все пупки-то свои показывают? – думал Струпьев, – уж лучше бы пришла какая-нибудь женщина средних лет, во всяком случае, посерьезнее этих.
И вскоре к нему действительно пришла устраиваться такая женщина. Неожиданно ему позвонили бывшие коллеги со «Скорой помощи», где он работал еще недавно и поинтересовались, нет ли у него какой свободной должности для хорошего человека. Леонид Семенович обрадовался, и уже на следующий день он знакомился с новой сотрудницей Агнией Борисовной Тихушиной. Она оказалась прекрасным исполнительным работником и даже довольно миловидной женщиной, он остался вполне ею доволен.
Дела пошли еще лучше. Агния Борисовна справлялась со своими обязанностями, была приветлива и обаятельна, умела привлечь клиентов, и вскоре она стала совершенно незаменимым сотрудником. Леонид Семенович мог положиться на нее во всех делах.
Но тут снова нагрянули проверяющие, и на этот раз его потрясли более тщательно. Неожиданно они обнаружили в деятельности фирмы какие-то крупные нарушения финансовой дисциплины. Правда, они касались того периода, когда Леонид Семенович еще не имел нынешних полномочий.
– Вы учредитель, вы и несете материальную ответственность, – сказали ему. И Леонид Семенович понял, что дело может принять серьезный оборот. Он напрягся. Потерять налаженный бизнес или даже платить огромные штрафы не входило в его честолюбивые планы.
– Тут пахнет даже не штрафами, – сказали ему, – здесь махинации посолиднее.
А тут как раз из-за границы пришло письмо от бывшей жены Нонны, она писала, что ей очень трудно одной воспитывать детей и что он мог бы увеличить размер своей помощи. Леонид Семенович подумал – лучше заранее подстраховаться и решил отправить детям приличную денежную сумму. Более того, он подумал, что в ближайшее время ему следует открыть банковские счета на их имя и тоже положить крупную сумму.
– Да и на обе квартиры надо бы оформить завещание, – подумал он, – хотя что со мной случится? Я здоров как бык, а этот нейродермит – чепуха. Закончится проверка – пройдет и сыпь.
И тут ему в голову пришла мысль подкупить проверяющих.
– Действительно, – подумал он, – дам им на лапу, они и уберутся восвояси, а то пугают меня какими-то махинациями, к которым я не имею никакого отношения. Может, потому и пугают, что взятку ждут.
Леонид Семенович даже повеселел от этой мысли.
Правда, в эту ночь он плохо спал, несколько раз вставал, выходил на кухню, пил холодный чай, снова ложился, но опять ворочался и ворочался с боку на бок. Мешали мысли о детях, этой неожиданной проверке, болезни Людмилы Львовны, ее помешанном супруге и новой сотруднице, которая начинала ему даже нравиться.
– Она как будто и ничего, – вдруг подумал он, – и кажется, она одинока. Может, с ней… того-с? А что? Она ведь помоложе меня будет.
От такой перспективы Леониду Семеновичу и вовсе расхотелось спать, к тому же, скоро надо было уже собираться на работу, хотя было еще очень рано. Он встал и привычно вышел на балкон.
Прохладный утренний воздух освежил его, легкий ветерок, сам только проснувшись, осторожно пробежал по верхушкам деревьев, и они зашелестели – тихо и нежно, будто тоже только-только пробуждались после ночного сна, и теперь им предстояло встретить солнце и провести весь день в его лучах.
