ваша любящая
Эми.
Париж
Дорогие девочки,
в моем последнем письме я рассказывала вам о нашем пребывании в Лондоне – как любезны были Воуны, какие приятные вечеринки они устраивали для нас. Но больше всего мне понравились поездки в Хэмптон-Корт и Кенсингтонский музей. В Хэмптоне я видела картины Рафаэля, а в музее целые залы, где висят полотна Тернера, Лоренса, Рейнолдса, Хогарта
[44] и других великих мастеров. День, проведенный в Ричмонд-парке, был очарователен, мы устроили настоящий пикник, и там было больше прелестных дубов и групп оленей, чем я могла срисовать. А еще я слышала соловья и видела, как взлетают с земли жаворонки. Благодаря Фреду и Френку мы могли осматривать Лондон сколько душе угодно, и нам было жаль уезжать. Англичане неохотно вводят в свой круг новых людей, но уж если решат сделать это, их гостеприимство, на мой взгляд, невозможно превзойти. Воуны надеются встретиться с нами в Риме предстоящей зимой, и я буду ужасно разочарована, если этого не произойдет, потому что мы с Грейс очень подружились и мальчики очень славные, особенно Фред.
Ну вот, едва мы устроились на новом месте, как он появился опять – сказал, что у него каникулы и он едет в Швейцарию. Тетя сначала взглянула на него очень строго, но он был так невозмутим, что она ничего не смогла сказать. И теперь мы отлично проводим время и очень рады, что он приехал, так как он говорит по-французски не хуже настоящего француза и я не знаю, что бы мы без него делали. Дядя не знает и десятка слов и упорно старается очень громко говорить по-английски, будто от этого его поймут. У тети очень старомодное произношение, а мы с Фло, хоть и думали, что много знаем, обнаружили, что это не так, и очень рады, что есть Фред, чтобы «parlez-vous»-кать
[45], как дядя выражается.
Как чудесно мы проводим время! С утра до вечера осматриваем достопримечательности, а обедаем в приятных веселых кафе, где с нами часто происходят всякие забавные случаи. Дождливые дни я провожу в Лувре, наслаждаясь разглядыванием картин. Боюсь, что Джо вздернула бы свой дерзкий нос перед некоторыми из изящнейших, но это потому, что у нее нет склонности к искусству, а у меня есть, и я стараюсь как можно скорее развить глаз и вкус. Наверное, ей больше понравились бы всякие реликвии; так, я видела треуголку и серый сюртук Наполеона, его детскую колыбель и старую зубную щетку, а также маленькую туфельку Марии-Антуанетты, кольцо Сен-Дени, меч Карла Великого
[46] и много других интересных вещей. Я буду часами рассказывать о них, когда вернусь, но сейчас – нет времени.
Пале-Рояль – восхитительное место! Столько bijouterie
[47] и других прелестных вещей, я почти с ума схожу от того, что не могу их купить. Фред хотел купить кое-что для меня, но я, разумеется, не позволила. А еще Буа и Елисейские Поля – très magnifique
[48]. Несколько раз я видела императорскую семью
[49]: император некрасивый, с тяжелым взглядом, императрица бледная и красивая, но одета, по моему мнению, безвкусно – фиолетовое платье, зеленая шляпа и желтые перчатки. Малыш Нап – красивый мальчик, все время болтает со своим наставником и посылает народу воздушные поцелуи, когда проезжает в своем запряженном четверней ландо с форейторами в красных атласных куртках и верховой охраной спереди и сзади.
Мы часто ходим в сады Тюильри, они очень красивы, хотя старинные Люксембургские нравятся мне больше. Кладбище Пер-Лашез тоже очень интересное место, многие склепы будто маленькие комнатки, и, заглянув, видишь стол с портретом умершего на нем и вокруг стулья, чтобы посетителям было где сесть, когда они придут оплакивать похороненного в этом склепе. Это так по-французски.
Мы сняли комнаты на Рю-де-Риволи, и с балкона открывается вид на всю эту длинную, великолепную улицу. Это так красиво, что мы часто проводим вечера на балконе, беседуя, когда слишком устаем за день, чтобы отправиться куда-нибудь и вечером. Фред – очень интересный и, пожалуй, самый приятный молодой человек, какого я знаю, – кроме Лори, чьи манеры более обворожительны. Хорошо бы у Фреда были темные волосы, я не люблю светловолосых мужчин, однако Воуны очень богаты и из аристократического рода, так что я не против того, что у них светлые волосы, да к тому же мои собственные еще светлее.
На следующей неделе мы едем в Германию и Швейцарию, и, так как не будем нигде в пути останавливаться надолго, я смогу писать вам лишь наспех. Но я веду дневник и стараюсь «правильно запоминать и ясно описывать все, что вижу и чем восхищаюсь», как папа советовал. Это хорошая практика для меня, и дневник вместе с моим эскизным альбомом даст вам лучшее представление о моем путешествии, чем эти мои каракули.
Adieu
[50], нежно вас целую,
Votre Amie
[51].
Гейдельберг
Дорогая мама,
еще целый час до нашего отправления в Берн, и я постараюсь рассказать тебе, что произошло, так как есть кое-что и очень важное, как ты увидишь.
Поездка на пароходе вверх по Рейну была великолепна, я просто сидела, смотрела и наслаждалась всей душой. Возьми старые папины путеводители и прочитай там об этом, а у меня нет достаточно красивых слов, чтобы описать, что я видела. В Кобленце мы чудесно провели время, а студенты из Бонна, с которыми Фред познакомился на пароходе, пропели нам серенаду. Ночь была лунная, и около часа после полуночи нас с Фло разбудила раздавшаяся под окном прелестнейшая музыка. Мы вскочили и, спрятавшись за шторами, стали выглядывать украдкой. Оказалось, что это Фред и студенты распевают внизу. Романтичнее я ничего не видела – река, мост из лодок на реке, большая крепость на другом берегу, всюду лунный свет и музыка, которая могла бы смягчить даже каменное сердце.
Когда они кончили, мы бросили вниз цветы и видели, как они толкаются, чтобы схватить их, посылают воздушные поцелуи нам, невидимым красавицам, а потом уходят смеясь – курить и пить пиво, я думаю. А на следующее утро Фред показал мне один примятый цветок в кармане своей куртки и посмотрел на меня очень сентиментально. Я посмеялась над ним и сказала, что цветок бросила не я, а Фло, что, кажется, вызвало у него отвращение, так как он тут же выбросил его в окно и опять стал благоразумным. Боюсь, у меня будут неприятности с этим мальчиком – похоже на то.
