– Придется остаться на этот дурацкий ужин, но завтра рано утром буду дома. Вы придете встретить меня, как обычно, девочки? – сказал Лори, сажая сестер в экипаж, когда все радости дня были позади. Он сказал «девочки», но имел в виду Джо, так как она была единственной, кто держался старой традиции; у нее не хватило духа отказать в чем бы то ни было ее замечательному, добившемуся такого успеха мальчику, и она ответила дружески:
– Я приду, Тедди, – дождь или солнце – и буду маршировать перед тобой и играть «Приветствуйте победителя» на варгане
[88].
Лори поблагодарил ее взглядом, который вызвал у нее панический страх: «О ужас! Я знаю, он что-то скажет, и тогда – что я буду делать?»
Вечерние размышления и утренняя работа отчасти успокоили ее страхи, и, решив не быть столь тщеславной, чтобы думать, будто кто-то сделает ей предложение, когда она дала ясно понять, каков будет ее ответ, Джо в назначенный час отправилась встречать Тедди, надеясь, что он своим поведением не вынудит ее задеть его бедные маленькие чувства. Визит к Мег и освежающий глоток общения с Дейзи и Демиджоном еще больше укрепили ее перед предстоящим tête-à-tête
[89], и все же, когда она увидела замаячившую в отдалении рослую фигуру, у нее возникло сильное искушение повернуться и убежать.
– Где же варган, Джо? – воскликнул Лори, приблизившись.
– Забыла. – И Джо снова набралась храбрости, поскольку такое приветствие никак нельзя было назвать приветствием влюбленного.
Раньше в таких случаях она всегда брала его под руку, теперь же не сделала этого, и он не выразил неудовольствия, что было плохим знаком, но говорил быстро, перескакивая с одной отвлеченной темы на другую. Затем они свернули с дороги на узкую тропинку, которая через рощу вела к дому. Здесь он пошел медленнее, плавный поток речи стал прерываться, и то и дело возникала пугающая пауза. Чтобы спасти разговор, провалившийся в очередную яму молчания, Джо торопливо сказала:
– Теперь тебе нужны хорошие длинные каникулы!
– Я на это и рассчитываю.
Что-то в его решительном тоне заставило Джо поднять глаза, и она увидела, что он смотрит на нее. Выражение его лица говорило, что момент, которого она боялась, наступил. Она протянула вперед руку с умоляющим:
– Тедди, пожалуйста, не надо!
– Надо, и ты должна выслушать меня. Бесполезно, Джо, нам придется выяснить все до конца, и чем раньше, тем лучше для нас обоих, – ответил он, став вдруг красным и взволнованным.
– Тогда говори, что хочешь, я слушаю, – сказала Джо с той покорностью, которую порождает безысходность.
Лори был неопытным влюбленным, но серьезным и искренним и хотел «выяснить все», пусть даже придется умереть при этой попытке; поэтому он приступил к делу с присущей ему горячностью. Несмотря на мужественные усилия Лори сохранить твердость, голос его все время прерывался.
– Я люблю тебя, Джо, с тех пор как узнал тебя; я не мог иначе, ты была добра ко мне. Я пытался показать тебе это, но ты не позволяла. Теперь я намерен заставить тебя выслушать все и дать мне ответ, так как я не могу продолжать так и дальше.
– Я хотела уберечь тебя от этого. Я думала, ты поймешь… – начала Джо, чувствуя, что объяснить ему что-то гораздо труднее, чем она предполагала.
– Я знаю, ты хотела, но девушки такие странные; никогда не знаешь, что они имеют в виду. Они говорят «нет», когда хотят сказать «да», и сводят человека с ума просто для забавы, – возразил Лори, подкрепляя свою позицию этим неоспоримым утверждением.
– Я не такая. Я никогда не хотела вызвать у тебя такую любовь ко мне. И я уехала, чтобы удержать тебя от этого, если смогу.
– Я так и думал; это на тебя похоже, но все бесполезно. Я полюбил тебя еще сильнее, и учился усердно, чтобы понравиться тебе, и бросил бильярд и все, что тебе не нравится, и ждал, и никогда не жаловался. Я надеялся, что ты полюбишь меня, хоть я и «вполовину не так хорош»… – Здесь голос Лори прервался, и, не в силах справиться с ним, он принялся срывать лютики, пока прочищал «проклятое горло».
– Ты хороший, ты слишком хорош для меня, и я благодарна тебе, и так горда, и люблю тебя, но не понимаю, почему я не могу любить тебя так, как ты хочешь. Я пыталась полюбить, но не могу изменить свое чувство, и это будет ложью, если я скажу, что люблю, когда любви нет.
– Правда? Честно, Джо?
Он резко остановился и схватил обе ее руки, задав ей этот вопрос и взглянув на нее так, что ей не скоро удалось забыть этот взгляд.
– Правда, честно, дорогой.
Они были теперь в роще, возле ступенек изгороди; и, когда Джо неохотно произнесла эти слова, Лори уронил ее руки и отвернулся, словно желая идти дальше. Но впервые в жизни изгородь оказалась для него слишком трудной преградой, и он остановился, прислонившись головой к покрытому мхом столбу, и стоял так неподвижно, что Джо испугалась.
– О, Тедди, мне жаль, мне ужасно жаль, я убила бы себя, если б от этого была какая-то польза! Я не хочу, чтобы ты переживал это так тяжело. Я не могу ничего поделать. Ты же знаешь, люди не могут заставить себя любить других людей, если их не любят, – сказала Джо весьма неуклюже, но с раскаянием и нежно погладила его по плечу, вспоминая то время, когда так же утешал ее он.
– Иногда они это делают, – отозвался из-за столба сдавленный голос.
– Не думаю, что такого рода любовь настоящая, и не хочу пробовать, – был решительный ответ.
Последовала долгая пауза – дрозд беспечно распевал на иве у реки, а высокая трава шелестела на ветру. Вдруг Джо сказала очень серьезно, присев на ступеньку изгороди:
– Лори, я хочу тебе что-то сказать.
Он вздрогнул, словно в него выстрелили, вскинул голову и выкрикнул свирепо:
– Не говори, Джо, я не вынесу этого сейчас!
– Не говорить чего? – спросила она, удивляясь такой его ярости.
– Что ты любишь этого старика.
– Какого старика? – удивилась Джо, думая, что он, быть может, имеет в виду своего дедушку.
– Этого треклятого профессора, о котором ты без конца писала. Если ты скажешь, что любишь его, – я знаю, что сделаю что-нибудь отчаянное. – И вид у него, со сжатыми кулаками и сверкающими гневом глазами, был такой, будто он готов на все.
Джо хотелось засмеяться, но она сдержалась и сказала дружески, хотя и сама начала терять хладнокровие:
– Не ругайся, Тедди! Он не старый и вовсе не плохой, а хороший и добрый, мой самый лучший друг после тебя. Прошу, не злись. Я хочу быть доброй, но знаю, что рассержусь, если ты будешь оскорблять моего профессора. У меня нет ни малейшего намерения влюбляться ни в него, ни в кого-то еще.
