— Его здесь уже нет.
Я ахнула и выпустила его из рук, чем он тут же воспользовался и испарился, словно его и не было.
«И он тоже», — скорбно подумала я.
Внимания на меня никто не обращал. Все деловито рассаживались по машинам. Сборы происходили без суеты и сумятицы. Никаких эксцессов не наблюдалось. Словно час назад тут и не было перестрелки. Всем было не до меня, а чувствовала я себя не очень. Поэтому я подумала, что будет правильнее немного подремать дома, но до дома далеко, а ползти до электрички сил не оставалось. И какая от меня тяжесть? Машина и не заметит. Решено, еду с попуткой в город.
Я вежливо улыбнулась и спросила у паренька за рулем миленького пикапчика:
— Вы скоро поедете в город?
— Сейчас едем.
— Подвезите меня, а?
На мое счастье, парень оказался из числа тех, кто видел меня, когда я выползла из дома, и теперь пожалел меня и согласился подвезти. Я устроилась на сиденье в углу и проснулась, только когда мы уже очутились в городе, от того, что меня кто-то тряс за плечо и говорил:
— Вылезай, красавица.
Надо мной покачивалась улыбающаяся рожа, круглая, как глобус.
— Хорош спать, — усовестил меня водитель, — город уже. Где тебя высадить?
Я выглянула в окно, но ровным счетом ничего не смогла определить. Было темно, опять началась метель, которая сводила к минимуму всякую видимость. Единственное, что мне удалось разглядеть, был исчезающий в белой мгле ряд стандартных высотных новостроек.
— Не знаю. Возле метро, если можно, — нерешительно предположила я.
— Возле какого? — немедля отреагировал водитель.
Чувствуя, что я за его мыслью решительно не поспеваю, я сказала как можно неопределеннее:
— Возле ближайшего.
— Здесь все равно, как ехать, а по пути три станции, — не унимался водитель, и все в машине повернули головы ко мне и выжидательно уставились на меня.
Разговор зашел в тупик. Они ждали. Я молчала. Потом водитель, что-то сообразив, оживился и спросил у меня:
— Может, тебя до больницы довезти?
Этого мне еще не хватало.
— Нет, нет, — запротестовала я, — возле метро, и мне решительно все равно, какое это будет метро. Только скорее. Я себя чувствую отлично, но устала и хочу домой, а для этого нужно попасть в метро.
— Мы бы тебя довезли до дома, но у нас вызов, и мы опаздываем.
Меня это искренне порадовало. Я совсем не жаждала продолжать знакомство с ними, но они, кажется, придерживались противоположной точки зрения и хором уверили меня, что обязательно бы доставили до самой квартиры и зашли бы на чашку чаю (хотя я их и не думала приглашать к себе), но вот времени совсем нету. За любезной беседой они все же доставили меня до Удельной, где и высадили. До дома я добралась на автопилоте, временами выпадая полностью из этой реальности и ориентируясь только по отдельным знакомым местам.
Все происшедшее казалось дурным сном, нереальным кошмаром. Я верила и не верила в увиденное своими собственными глазами отбытие моих друзей. Слез у меня больше не было, а мозг был забит туманом, в котором вырисовывались неясные фигуры, призывно машущие мне руками и что-то возбужденно втолковывающие друг другу. Я погрузилась в свои переживания и продемонстрировала на турникете в метро вместо проездного билета свой пропуск в библиотеку и гордо прошла мимо обалдевшей не меньше меня дежурной. Взгляд, которым она меня наградила, искренне удивил меня. И я, недоумевая, чем, собственно, могла вызвать такую ненависть и не встречались ли мы с ней раньше, прошла все же внутрь и, только прочно встав обеими ногами на ступени эскалатора, обратила внимание на вещь, которую я собиралась упрятать в карман, и мне стало очевидно негодование бедной и неумышленно обманутой мною женщины.
Сзади меня спускалась сухопарая бабушка лет 65, одетая в песчано-бурого цвета просторное пальто. Совершенно обычная бабушка. Такие бабушки в Питере составляют четвертую часть любой уличной толпы. В руках у нее была пластмассовая сумка, из которой торчала полосатая кошачья голова, и горестные вопли несчастного животного разносились под сводами метрополитена. Молодая кошечка, почти котенок, была недовольна своей хозяйкой, окружающим миром и в особенности собственной горькой участью в этом жутком мире, где ее сначала запихали в неудобную кошелку, и цели, которые при этом преследовались ее хозяевами, носили ярко выраженный преступный характер, а теперь везут прямо в пасть чудовища, которое уже ей хорошо слышно. Кошачьи стоны как нельзя лучше выражали мое настроение и служили достойным фоном для завершения сегодняшнего дня.
— Сжальтесь, пожалуйста, — стонала кошечка на своем языке, — я еще слишком молода, чтобы умирать. Возьмите лучше хозяйку, чем меня, такую маленькую. Не губите.
Кошачий плач временами прерывался, чтобы через пару секунд повториться с прежним надрывом. В упорстве ей нельзя было отказать. Она твердо решила довести до сведения всех окружающих, что отказывается участвовать в каких-либо темных делах, и особенно в роли жертвенного агнца. Не подходит она для этой роли, вот что. Чем ниже мы опускались под землю, тем печальнее становилось мяуканье бедного создания. Даже камень проронил бы слезу, услышав ее стенания. Старушка ласково увещевала свою питомицу и обещала ей всяческие блага в виде «Вискаса» и «Китекета», но безрезультатно. Кошечка оставалась безутешной. Стоя на платформе, я увидела исчезающую вдали парочку. Кошка на минутку отвлеклась от своей скорби, потому что ее заинтересовали запахи, носящиеся вокруг. И на мгновение любопытство пересилило страх, но уже в следующий миг она раскапризничалась вновь. Правда, теперь к ее жалобам примешивалось некоторое удивление. Она вертела головой во все стороны и вопросительно поглядывала на свою хозяйку, что-то прикидывая в уме. Ручаюсь, что она раньше не встречала такой уймы двуногих, многие из которых пахли много интереснее ее хозяйки.
«Вот если бы меня взяла та толстуха, от которой аппетитно пахнет копченой колбасой и вырезкой, я бы не возражала. Или вон та, со свежим налимом в сумке, тоже хороша, и еще хорошо бы к тем и к тем, а хозяйку с собой. А вот от той бабки пахнет ужасно — лекарствами и нафталином».
Мужчины кошечке не нравились почти поголовно. От них пахло пивом, табаком и кое-чем покрепче. С отвращением отдергивала она свой любопытный нос от очередного представителя мужской половины человечества. Маленькая головка ткнулась в руку своей хозяйки, и та утешающе стала гладить ее и почесывать за ухом. Кошечка утихла, и дальнейшее ее поведение было примерным, без всяких натяжек. На «Техноложке» я потеряла из виду своих попутчиков, и ничто не отвлекало меня больше от собственных печальных мыслей. Дальше я ехала среди людей, спешащих к своим домам после целого дня забот, тревог и беготни. Развлечь или позабавить меня созерцание их усталых лиц не могло.
Войдя в свой родной подъезд, который стал свидетелем части моей бурной в последнее время жизни, я наткнулась на Генку.
