Ученик закатил глаза к потолку, затем ломким баском сообщил, что мама это жена папы – его ответы у доски часто носили эротический подтекст. Обогнавший по физическому развитию своих сверстников школьник всячески демонстрировал это. Класс грохнул от смеха, но Яна оставалась невозмутима. Она заставила его открыть учебник и прочитать вслух абзац, касающейся «материнской платы». Иванов то ли от волнения, то ли наперекор учительнице, читал текст коряво, с запинками и пропусками. Яна терпеливо дослушала абзац до конца, затем обронила:
– Да, читаешь ты тоже не ахти, у второклассника больше беглости будет. Может, тебе поучиться палочки писать? – говоря это, Яна уже отрывала от купленного ею кочана капустный лист, готовя позорную награду для нерадивого школьника. – Кстати, напиши-ка нам, дружок, две палочки и ноль и скажи, что это означает.
Вопрос Яны касался принципа двоичного исчисления, представляющего комбинацию нулей и единиц – пресловутых палочек. Но насмешливый тон учительницы, выставившей рослого школяра недотепой, задел его не на шутку. Иванов покраснел от злости, раскрошил в руках мел, швырнув его остатки на пол и сделал неожиданный выпад.
– Вам нужны палочки? Сейчас будет палочка! – ученик сделал вид, что расстегивает ширинку на джинсах. Белесое пятно мела от испачканных пальцев отпечаталось вокруг железной молнии.
Настал черед краснеть учительнице, но из класса она не выбежала – выдержки у нее было в достатке. Яна опустила глаза, нервно сжимая пальцами авторучку, мельком отметила про себя и ее удлиненную форму, затем с окаменевшим лицом перевела взгляд в классный журнал. Поставив напротив фамилии ученика жирную точку, она обыденным тоном сказала: «Идите на место, Иванов. Ответите в следующий раз». И тут же протянула ему дневник со вложенным между страницами капустным листом. Иванов демонстративно заложил руки за спину и вышел из класса.
На перемене мнения в классе разделились пополам. Одна половина, в основном, девочки, считала, что верх взяла учительница, другие присудили победу Иванову. Но так или иначе с этого дня подспудный конфликт между учеником и учительницей перешел в открытую фазу. Стычки между ними случались уже с пугающим постоянством.
Вскоре о конфликте со всеми подробностями стало известно директрисе. Она пригласила Яну в свой кабинет.
Марта в приемной лениво перебирала бумажки, преграждая случайным посетителям путь в директорский кабинет. Она боялась пропустить хоть слово из беседы, приглушенной запертой дверью. Но подслушивала она не из праздного любопытства, а искренне сочувствуя Яне. У нее даже голова разболелась от переживаний, как будто директриса отчитывала ее, Марту, а не Яну.
– Нельзя позволять такие шуточки ученикам, Янина Станиславовна. Что это за история с палочкой?
– Я всего-навсего добивалась от Иванова ответа. Когда он положил свои пальцы на молнию джинсов, я совсем растерялась.
– Этого нельзя было допускать, – повторила директриса.
– Но как? Как я могла помешать ему?
– Говорят, что вы излишне саркастичны, а подростки – народ самолюбивый.
– В моей просьбе написать на доске палочки, не было иронии. Единицы означают присутствие сигнала, нули – выключение.
– А капустный лист на что намекает?
– Но как иначе мобилизовать ребят? Как заставить их учиться?
– Попробуйте быть добрее.
Отчитав подчиненную, директриса подсластила пилюлю:
– Да, хотела сказать вам, что завуч отметила, как вы четко выстроили план урока.
Яна чуть приободрилась, хотя выговор начальства показался ей унизительным.
Секретарша уловила выражение растерянности на лице подруги, когда Яна, выйдя из кабинета директора, не остановилась у ее стола, а прошагала мимо. Решив, что дело плохо – ей не удалось подслушать весь разговор – Марта быстренько закрыла на ключ ящики письменного стола и побежала вдогонку. На выходе из школы догнала соседку.
Подружки шли по Казанской улице, едва умещаясь на узком тротуаре, их пару то и дело разбивали встречные пешеходы. От этого и беседа получалась рваной. Говорила, в основном, Марта. Про то, какой хулиган Иванов, как от него стонут все учителя, и какая у него противная мамаша – всегда защищает сынка. Одно оправдание ей, что воспитывает его мать в одиночку и безмерно гордится его спортивными успехами: он входит в юношескую сборную города по гребле и даже получает там стипендию. И еще много вздорного и ненужного говорила об Иванове Марта.
– И откуда ты все это знаешь? – с насмешкой поинтересовалась Яна.
– Ну, директриса с его матерью в своем кабинете беседовала… В общем, он добрый парень, только без царя в голове. И заметь, он ведь всю первую четверть школу фактически не посещал, тренировался. Теперь пытается наверстать. Ты будь к нему поснисходительнее.
После выволочки в директорском кабинете Яна смягчила свое отношение к ученикам. Нерадивым ставила двойки молча, без обидных комментариев. Тем, кому был непонятен материал, терпеливо объясняла повторно. Ее старания начали приносить плоды. Даже Иванов старался и несколько раз правильно выполнил задания. Но причины его усердия были в том, что парень разглядел, как молода учительница и недурна собою. Ее челка, хоть и укороченная по настоянию директрисы, по-прежнему падала на брови, совсем как у его ровесниц. А темный брючный костюм только поначалу казался мешковатым – вскоре он догадался, что эти свободные объемы нынче в моде: все девчонки сейчас одевались так. Класс заметил, что от бравады задиристый подросток перешел к показательному послушанию. Он не только теперь тщательно готовился к урокам Янины Станиславовны, но и систематически приносил в класс цветы. Сам наполнял вазу водой и ставил на стол учительнице, ничуть не опасаясь насмешек одноклассников.
Яна молча переставляла вазу на подоконник, однако прилежание Иванова в учебе приветствовала, прибавляла полбалла за удачный ответ. И даже себе она не призналась бы, что руководит ею не только педагогическое рвение – в ней зарождалась ответная симпатия к смелому школяру. Ни разница в десять лет, ни запретная граница «учитель – ученик» не могли помешать этому душевному движению. К тому же, выглядел Иванов совсем взросло, был высокого роста и широкоплеч, а серо-голубые глаза юного обольстителя уже подернулись легкой дымкой порочности.
* * *
Марта продолжала дважды в неделю наведываться в фитнес-клуб, но после поездки в Комарово в ее жизни появился еще один постоянный адрес – квартира Бориса Палея. Марта запросто заглядывала в эту семью каждый свободный вечер. Мама инвалида, Софья Иосифовна, хорошо готовила, еда в этом доме превосходила ресторанную: фаршированная рыба, запеченная утка и прочее аппетитное разнообразие. После ужина развлекались беседами и настольными играми. Борис, узнав, что Марта интересуется китайской экзотикой, научил гадать по системе И-Цзинь и углубил ее знания в области фэн-шуя. Оба все лучше понимали друг друга.
Однажды визит Марты к Борису совпал с посещением Павла. Инструктор пришел не один, а вместе с бухгалтершей Натальей Степановной – и Марта вспомнила слухи, циркулирующие в фитнес-клубе об этой паре. Говорили, что бухгалтерша – она была на пять лет старше Павла – опекала парня с материнской заботливостью: дарила подарки, заступалась за него перед хозяйкой, когда инструктору случалось проштрафиться. Молодой атлет был привязан к своей взрослой подруге, ему нравилось чувствовать себя немного мальчиком – воспитанный любящей бабушкой, он ценил в женщинах заботливость. В нем и внешне сохранялись мальчишечьи черты. Очень шла ему его прическа – короткий пушистый ежик соломенно-солнечного оттенка, а улыбку украшали ямочки на припухлых щеках. Ну никак он не тянул на свои тридцать лет! Посетительницы клуба, попадая под обаяние этой детской улыбки, принимали ее за попытку флирта и ждали продолжения, однако Павел не оправдывал их надежд. Близкие отношения у него были только с бухгалтершей.
