Родион подхватил Ксению под локотки, прижал к себе и закружился вместе с ней так, что ноги Ксении разлетелись над землей ласточкиным хвостом. Потом поставил ее на пологую приступочку валуна, как на пьедестал, и упал перед ней на колени:
– Ксения, любимая, будь моей женой!
Алина с другой стороны валуна сползла с чурбачка и присела на корточки, переместясь чуть в сторону. Она еще теснее прижалась к камню, чтобы остаться незамеченной. Ведь стоило приподнявшейся на выемке Ксении повернуть голову, и она заметила бы Алину. Алина запаниковала: вдруг обнаружится ее присутствие! Потом ощутила в душе болезненное шевеление. Если подводные камни в отношениях подруги и главврача приносили удовлетворение, обнаруженное сейчас возвышенно-романтическое чувство между Ксенией и Родионом вызвало приступ привычной зависти. Опять королева оказалась в выигрыше! Мало того, что пользовалась поддержкой руководителя санатория, так еще и водила за нос такого потрясающего мужчину, как Родион: хорош собой, дорогая иномарка, костюм из лучших бутиков. Алина, как и прочие сотрудники, считала, что он наведывается к Марии. Выходило, что Ксения, эта тихоня, обвела вокруг пальца всех санаторских кумушек и ее в частности.
Алина почувствовала себя лично оскорбленной. Завистница свела ладони чашечками, собирая шар из невидимой субстанции, повертела им, сжимая в плотный сгусток, и прошептала тайное заклятие. Затем, взмахнув рукой, направила черный вихрь через валун, в сторону любовников. Бесплотный шар, наполненный энергией ядовитой зависти, взорвался точно у цели.
Ксения, не успев выпалить в ответ на предложение Родиона радостное «да!», почувствовала сильный толчок в груди, и, схватившись за сердце, выдохнула невнятное «а». Ей вдруг показалось, что гневная речь Родиона против лицемерных женщин адресована именно ей. Это она, Ксения, вела двойную игру. А потому принять предложение Родиона, не объяснившись с ним, представлялось ей теперь абсолютно безнравственным и невозможным. Даже, если она промолчит, вряд ли ей удастся сохранить в тайне свою связь с главврачом. Слишком много людей в курсе ее отношений с начальником. Была Мария, знавшая о нюансах ее жизни. Был Вадик, который узнав о ее намерении вступить в новый брак, мог нагадить бывшей жене. Рассказать самой? Или все же промолчать, а рассказать когда-нибудь позже.
– Почему ты молчишь? Ты не веришь мне? – Родион встал с колен и отряхнул брюки.
– Это все так неожиданно, Родя, – Ксения спрыгнула со своего пьедестала. И вдруг сама бросилась ниц перед Родионом, обхватив его за щиколотки.
– Родя, дорогой, прости меня. Так получилось, что я эти месяцы обманывала тебя, то есть не обманывала, я скрывала, что… Одним словом, у меня есть еще один мужчина.
Родион сильным движением тела выдернул свои длинные ноги из нелепых объятий Ксении, сделал шаг, другой. Расцепив руки, Ксения упала лицом в песок. Но Родион уже не видел этого. Быстрыми шагами он удалялся от места взаимных признаний, в обратную сторону, к санаторию. Ксения поднялась на ноги и, всхлипывая, закричала ему вслед:
– Родио-он, постой! Я люблю-ю тебя! Одного тебя! Выслушай меня!
Но поднявшийся неожиданно ветер относил ее слова от залива в прибрежный лесок, и они не достигали ушей Родиона.
5
Месяц с лишком после кончины супруги Жарковский не прикасался к Ксении. Углубленный в свою печаль, он не замечал и того, что его подруга тоже чем-то расстроена. Ксения была задумчива, говорила тихо и медленно, и буквально через силу заставляла себя сосредоточиться на работе, принимая больных. Но всеобщее внимание Ксения привлекла к себе, когда в санатории случилось ЧП. Умер больной старик, назначенный Ксенией Игоревной на лазерную терапию. С ним прямо во время сеанса случился сердечный приступ. Своими силами врачи справиться не смогли, пришлось вызывать специализированную бригаду. Больного увезли на скорой в областную больницу, там он скончался. Случай, таким образом, получил огласку, была назначена комиссия для расследования инцидента. Но еще до начала ее работы между Ксенией и главврачом состоялся разговор. Происходил он не в его кабинете, а в его личном, жилом номере.
Здесь Ксения была считанные разы, обычно Жарковский сам наведывался к ней ближе к полуночи, когда ребенок спал. Сейчас они находились в представительской части номера-люкс: массивный диван, такой же, как в кабинете, пара современных кресел, низкий, журнальный столик и объемный, в несколько ведер, аквариум с рыбками, подсвеченный изнутри лампой. Ксения напряженно застыла в кресле, плотно скрестив руки и ноги. За спиной ее, в зеленоватой воде, туда и сюда сновали полосатые рыбки, на них сейчас и смотрел Жарковский. Вести серьезный разговор с провинившейся сотрудницей, главврачу было нелегко.
– Не понимаю, Ксения, как ты могла так проколоться. При его диагнозе категорически противопоказана назначенная тобой процедура. Как мне, скажи, теперь тебя выгораживать?
– Не надо меня выгораживать, Виктор. Я готова нести ответственность за свою ошибку.
– Молчать! – вспылил главврач. – Нести ответственность, видите ли. В моем санатории за все отвечаю я! Ты мне лучше скажи, что с тобой происходит? Не больна ли ты случаем? Мне тут сестры сообщили, что, с месяц назад стали замечать какие-то странности в твоем поведении. То мимо проходишь, не здороваясь. То на дню по три раза раскланиваешься. В столовой к еде едва притронешься. У нас же в коллективе все на виду, все как на ладони. Погоди-ка… Неужели? – главврач хлопнул себя по темени и разом переменил тон. – Ты переживаешь от того, что я перестал тебя навещать? Ксюша, милая, потерпи. Ты же понимаешь, что и я выбит из колеи моей личной трагедией. Да и неприлично сейчас, до сорокового дня.
Ксения будто проснулась. О чем он говорит? Впору было рассмеяться: до того нелепым было предположение главного. Потеряв Родиона, она поняла, что не сможет более длить роман со своим покровителем. Она уже справлялась в разных местах, не требуется ли где врач-физиотерапевт. Правда, теперь, после допущенной врачебной ошибки, ее трудоустройство будет осложнено. Но, в конце концов, она была готова совсем уйти из медицины. Ксения посмотрела на постаревшего за дни траура главврача.
– Виктор, ты ошибаешься по поводу моих переживаний. Я, конечно, соболезную тебе, но не более того. Я давно собираюсь тебе сказать, что всякие отношения между нами должны быть закончены. Ты сам говоришь, что здесь все как на ладони. Полагаю, что за глаза сестры и санитарки называют меня… Мне даже неудобно произнести это слово вслух. Но дело даже не в сплетнях. Я не люблю тебя.
Жарковский пропустил мимо ушей последние слова Ксении, подошел поближе к ней, присел сбоку на валик кресла. Затем нежно обнял Ксению и, склонив голову, коснулся губами пахнущих ромашковым шампунем волос. Она, передернув плечами, с заметным раздражением высвободилась из его объятий. Жарковский сделал вид, что не заметил ее неудовольствия.
– Теперь все будет по-другому, Ксюша. Я понимаю, что женщины иначе относятся к свободным отношениям, чем мужчины. Особенно такие ранимые и тонко чувствующие, как ты. Но погоди чуть-чуть. Мы обязательно оформим наш союз. Месяца через два-три, я думаю, уже будет прилично.
