– О каком союзе, Виктор, ты говоришь? Рабыни и ее хозяина? Так вот. Я больше не намерена быть твоей безгласной рыбкой, подобно этим, – Ксения махнула рукой в сторону аквариума. – Как только я найду другую работу, я уеду отсюда. Но, если прикажешь, – менее уверенно добавила она, – уеду хоть завтра.
Жарковский положил свою руку на колено Ксении, будто припечатал ее:
– Я полагал, что нам обоим было хорошо. Скажи честно, хоть раз я сказал тебе грубое слово? Или настаивал на близости, когда тебе нездоровилось или болела голова? Я вообще не слишком часто тебе докучал. В моем возрасте, сама понимаешь. Ах, вот в чем дело! Какой же я дурак. Именно в этом все и дело. Тебе было недостаточно наших встреч, ты – молодая женщина, природа требует…
Ксения еще раз подивилась, как заблуждался относительно характера их отношений Жарковский. Или делал вид, что не понимает претензий Ксении. Она решила, что не будет больше молчать, ходить вокруг да около, а выскажет все, что накипело у нее на душе. Ксения встала, прошла несколько шагов в сторону двери, остановилась у косяка, набирала воздуха. Лицо ее побледнело, а чуть выдвинутый подбородок был приподнят так, будто Ксения стремилась отгородиться от своего поработителя. В глазах ее сверкали презрение и ненависть.
– Виктор Эдуардович! Вспомни, дорогой, как ты выгонял на мороз, в январе месяце, женщину с маленьким ребенком на руках! Как воспользовался моим безвыходным положением и принудил к сожительству!
– Боже мой! Ксюша! Это была шутка! Неужели я похож на такого монстра? Ты была вольна – отдаться мне или сохранить независимость.
– Сохранять независимость в продуваемом всеми ветрами бараке? Думаю, ты не случайно выделил нам с Никиткой самую холодную и темную комнату в общежитии, когда в санатории было полно пустующих номеров. Да, я пошла на компромисс со своей совестью, проще говоря, продалась ради того, чтобы мой сынуля жил в приличных условиях и не болел. Но моя душа больше не может терпеть этого насилия. Я в ближайшее время уеду из санатория.
Жарковский был восхищен. В гневе эта женщина нравилась ему еще больше: королева, истинная королева!
– Ну, зачем же так горячиться, моя девочка! Если я тебе так неприятен, я прекращу свои вечерние визиты. Но с отъездом ты не должна спешить. Продолжай работать как работала. А я постараюсь замять твою ошибку с этим стариком. Это ведь не только на тебя бросает тень, но и на наш санаторий.
Ксения встала с кресла, озадаченно посмотрела на главврача. Неужели так просто разорвать путы, связывающие их? Может, он и вправду пошутил тогда, зимой, пригрозив, что выгонит ее тотчас из санатория, если она откажется спать с ним.
Ксении все еще не понимала, что дело не в главвраче, а в ней самой. Тогда, зимой, она была запуганной, слабенькой девочкой, едва ускользнувшей от лап своего садиста-мужа. Она боялась всего и всех. А мужчины, как собаки, чувствуют, когда их боятся. И стараются еще сильнее запугать свою жертву. Но с того времени, когда любовь к Родиону нагрянула в ее сердце, она стала во сто крат сильнее. Она боялась только одного: потерять Родиона. А когда она все-таки потеряла его, ушла последняя капля страха. Главврач Жарковский, чувствовал эту вдруг народившуюся неуязвимость Ксении и не мог взять в толк, когда произошла с женщиной эта необъяснимая метаморфоза. Но тем притягательнее стала для него Ксения.
– Ты, вы, Виктор Эдуардович, гарантируете мне личную неприкосновенность?
– Какие тебе, Ксюша, нужны гарантии? Моего слова недостаточно? Хорошо. А это тебя убедит?
Жарковский достал из кармана куртки ключ с привязанной к нему розовой пластмассовой биркой, на которой чернели цифры жилого номера Ксении. Он немного покрутил ключ на веревочке и бросил его в аквариум. Распугав рыбок, ключ начал оседать на дно, но зацепился за водоросли и завис на бирке, как на поплавке, в толще воды. Еще одна рыбка – только на привязи.
Ксения проигнорировала красивый жест Жарковского и сухо добавила:
– У меня маленькая просьба. Называйте меня, пожалуйста по имени-отчеству, даже наедине.
– Как прикажете, дорогая Ксения Игоревна.
Комиссия по расследованию причины смерти старика пришла к выводу, что доктор Королёва, назначившая ему сомнительную процедуру, не виновата. Оказалось, что еще до приезда старика в санаторий больного лечили в поликлинике по месту жительства и допустили роковую оплошность. Она и стала спусковым крючком для скорого летального исхода. Пришел черед оправдываться новому стрелочнику. Но Ксения болезненно переживала случившееся, снова и снова перечитывала историю болезни больного и вспоминала выцветшие, без ресниц глаза старика. Да, назначенный ею лазер бил, по сути, по уже омертвевшим мышцам сердца. Он не мог принести ни пользы, ни вреда. Однако после этого печального инцидента Ксения прежде, чем назначить больным то или иное лечение, с удвоенным вниманием изучала их анамнез и выслушивала жалобы.
В начале июня, незадолго до дня медицинского работника, в институте, выпускницами которого были Ксения и Мария, намечалось проведение большого торжества – праздновалась очередная знаменательная дата вуза. Мария стала уговаривать Ксению пойти на встречу. Та отговаривалась нездоровьем, неприятностями на службе, плохим настроением и отсутствием выходного наряда. Да еще, помимо прочего, нежеланием видеть Вадика. Тот тоже имел полное право быть на вечере, хотя и закончил институт двумя годами позже. Но истиной причиной, заставляющей Ксению прятаться в свою скорлупу, была ее размолвка с Родионом. Мария догадывалась, что у любовников что-то не ладно: в последнее время Родион перестал приезжать в санаторий. Она попыталась выведать у Ксении подробности, но Ксения уходила от ответа. С тем большим упорством Мария уговаривала подругу поехать на торжество в Петербург, чтобы развеяться, и та наконец сдалась.
Женщины отправились в город на автобусе за два дня до события. Мария остановилась в гостинице, Ксения с сыном – у своих стариков. Дед чувствовал себя на этот раз неважно, жаловался внучке на боли, а сильнее всего – на больные ноги. Жаловалась, но на самого деда, его жена. Говорила, что он обленился, не хочет выходить из дома даже за кефиром, и просила Ксению как доктора воздействовать на дедушку. Ксения осмотрела старика, выслушала его сердце и сказала, что надо вызвать кардиолога. Сама и взяла на себя это дело, пообещав найти хорошего специалиста. Пока же попросила жену не слишком пилить деда за лень, объяснив, что у него нарушено кровообращение в ногах – сердцу не хватает мощи обеспечить весь организм. Затем Ксения, как и в прошлые приезды, попросила жену деда посидеть с мальчиком. Та согласилась, но с меньшим энтузиазмом, чем прежде, ибо теперь больше внимания и ухода требовал ее старик.
…Мария и Ксения встретились в центре города и отправились в поход по магазинам, хотелось приодеться перед выходом в свет. Выбор платьев, костюмов и самих магазинов был так велик, что поход затянулся до самого вечера. Заключительная точка была поставлена в большом торговом центре. Женщины выбрали по новой сумочке, оплатили покупку, и увешанные пакетами и свертками, отправились в расположенный тут же, в торговом центре, ресторан – немного передохнуть. Едва заглянув в меню, заказали себе по антрекоту, пару салатов и бутылочку сухого вина.
