– Маша, я хочу сказать тебе одну вещь, посоветоваться…
– Ну, – ободряюще улыбнулась Мария.
– Родион признался мне в любви, тогда еще, до разрыва. Я повела себя, как дура. Стала говорить не о том. Мне надо было бы позже рассказать ему о моих отношениях с Жарковским, а я брякнула сразу.
– А он?
Ксения не смогла признаться, что валялась у Родиона в ногах. Подбирая слова, скороговоркой закончила:
– Он решил, что я его, то есть Родиона, не люблю и не захотел больше разговаривать.
– А потом?
– Что потом? Я звонила на мобильный, но он, видя мой номер, не отвечал. Думаю так. С тех пор я его всего один раз видела. Помнишь, тогда в кафе при торговом центре. Маша, ты не могла бы мне помочь.
– Помочь? Как?
– Ну, объяснить Родиону, что я была вынуждена…подчиниться желаниям шефа. И, что сейчас порвала с ним.
– Я попробую.
Мария обещала содействие Ксении, надеясь извлечь пользу для себя. Если ей удастся примирить любовников, путь к Жарковскому будет расчищен окончательно.
Родион смазал винтики-шестеренки, закрыл крышку корпуса плоттера и проверил работу прибора.
– Все о-кей, Мария. Надеюсь, до осени моя помощь не понадобится. Я собираюсь в отпуск. Думаю уехать куда-нибудь подальше.
– А к нам в санаторий не хочешь? Сауна, бильярд, велосипед, или на пляже валяйся. И Ксения будет рада тебя видеть…
– Тебе, Мария лучше знать, кому Ксения рада. Кстати, кто он?
– Он? Ты о ком?
– Не притворяйся, что ничего не знаешь. Кого она предпочла мне?
– Я в самом деле ничего не знаю! Ксения, наверно, пошутила, чтобы вызвать твою ревность. Кто вас, влюбленных дураков, разберет.
– Ты хочешь сказать, что у нее нет другого мужчины?
– Клянусь!
– Неужели Ксения все это придумала? Боже, какой я болван. Мария, ты можешь мне устроить с Ксенией встречу, как бывало прежде? Я перед ней так виноват. Так виноват!
Мария радостно потирала руки – полдела сделано: оба жаждут встречи. Что ж, от самой Ксении зависит, сумеет ли она использовать предоставленный шанс. Но она, Мария, свой постарается не упустить. Она устроит встречу в таком месте, где они будут как на ладони.
– Вот, что Родион. Приходи часикам к шести вечера к старой будке лодочника за пляжем. Ксения будет там.
Родион присел на перевернутую прохудившуюся лодку на границе песчаного пляжа и лесочка. Видно, хозяин уехал из этих мест: лодка прогнила, будка для весел пуста. Ржавая дверь держась на одной петле и была распахнута. Родион на всякий случай заглянул внутрь – ничего достойного внимания. За будкой простирались унылые заросли крапивы. Зато впереди, в отдалении, голубела кромка залива и слышались веселые возгласы купальщиков. Это место облюбовали петербуржцы, приезжающие на взморье на денек. Их машины парковались тут же у кромки пляжа, метрах в пятнадцати от будки.
Ксения появилась неожиданно, со стороны леса, и смутившись, остановилась в двух шагах от Родиона: стройная, в джинсах и белой футболке, с волосами, перехваченными бархатным колечком. Он заметил ее и тоже смутился.
– Присаживайся, – Родион протянул Ксении руку и помог вскарабкаться на лодку.
– Сигареткой угостишь? – все еще смущаясь, попросила она.
Родион достал сигареты и зажигалку. Дал прикурить Ксении. Закурил сам.
Мимо, к стоянке машин, не обращая внимания на влюбленную пару, прошло семейство отдыхающих. Вокруг шла жизнь, простая и обыденная.
Родион, введенный в заблуждение Марией, считал себя полностью неправым перед Ксенией. Ведь Мария поклялась, что у Ксении никого нет. Он не знал, как приступить к извинениям.
– Мне так плохо без тебя, – признался Родион и неуверенно взял Ксению за руку. – Впервые я всецело доверился любимой женщине и был жестоко убит твоей шуткой. Я поверил твоим словам.
– Шуткой?
– Ну да, ты, чтобы вызвать мою ревность, сказала, что у тебя есть другой мужчина.
Ксения догадалась, что тут не обошлось без вмешательства Марии. Она раздумывала, как загладить историю и одновременно быть честной с Родионом. В прошлый раз она убила его своим признанием.
– Ты, ведь любишь меня, Родя?
– Ты еще спрашиваешь!
– И со мной такое приключилось впервые в жизни. Верь не верь, Родион, – ты моя первая любовь!
От этих слов сжал в кулаки руки грузный мужчина, сидящий в своей машине с затененными стеклами. Машина стояла совсем близко к будке лодочника, в ней сидел главврач Жарковский, заранее предупрежденный Марией. Она хотела, чтобы тот самолично убедился в том, что Ксения любит другого человека.
Родион придвинулся к Ксении ближе, обнял ее за плечи, потянулся к ее губам, но перед этим выдавил из себя слова покаяния:
– Ксюша, прости меня за недоверие. За то, что я оскорбил тебя.
Ксения усилием воли сняла руку Родиона с плеч.
– Это ты должен простить меня. Выслушай мою историю. Когда я среди зимы, с ребенком на руках, оказалась в этом санатории…
Жарковский опустил темное стекло в машине, чтобы лучше слышать разговор парочки. Он не боялся, что история его отношений с Ксенией может бросить на него тень. Но в нем впервые поднялась ревность, а как преодолеть ее, он не знал.
Ксения рассказывала Родиону Стрельцову правду, не назвала только имени мужчины. Просто говорила: «этот человек». По лицу ее текли слезы, но она не замечала их. Родион на этот раз сумел встать на место беспомощной, слабой женщины. Он всегда был снисходителен к слабым и беззащитным, всегда был готов поддержать их. И все-таки ему было больно, он невольно поморщился: женщина, вознесенная им на Олимп чистоты, оказалась такой… – просто женщиной. Глаза подыграли ему: на белоснежной футболке Ксении он заметил мышиного цвета пятно. На самом деле это тень сосны легла на грудь женщины. Ксения продолжала рассказ. Она призналась, как страдала после того, как Родион оттолкнул ее, рассказала что после того дня прекратила встречи с «этим человеком». Родион не стал допытываться, «кто он». Только выказал удивление:
– Если это оказалось так легко, почему ты не порвала с ним раньше?
– Горе делает человека сильнее. Потеряв тебя, я перестала бояться других потерь.
– А как же забота о ребенке? Страх потерять жилье и работу?
– Не знаю. Все куда-то ушло, испарилось, исчезло.
– А, знаешь, я – тоже… Потеряв тебя, плюнул на все и ушел из дома. Даже за квартиру не стало настроения бороться. Вначале-то я думал разменять ее после развода.
– Зачем же такая поспешность?
– Она пыталась помириться со мной, вернуть все на круги своя. Кидалась ко мне, как сумасшедшая. Но, мне от этого становилось еще тошнее. Нет, дважды в одну воду не входят. Отрезал – значит, отрезал. Вот я и переехал жить в родительский дом. Благо – старики по полгода обитают на даче.
