– Ты по-прежнему его любишь? – Спросил Максим.
Евгения помотала головой.
– Нет. Когда-то любила безумно, потом всё как-то поутихло, успокоилось… Любовная лодка разбилась о быт… Классический случай. Нет, я больше не люблю его. Но могу спокойно разговаривать с ним, дышать одним воздухом. И, слава Богу, ведь у нас общая дочь. Я и так иногда чувствую себя не матерью, а ехидной – разлучила ребёнка с отцом, подкинула бабушке, вижу только по выходным… Антон постоянно повторял, что я равнодушная мать. Вот и сейчас я здесь с тобой, а, наверное, должна бы быть с ней…
– Неправда. – Уверенно возразил Максим. – Ты чудесная мать. Я видел множество женщин, для которых ребёнок только повод, чтобы не работать. На самом деле дети брошены на нянек, а мамаши целыми днями торчат в клубах, магазинах и салонах. У тебя вырастет замечательная дочь. Красивая, умная, самостоятельная, как ты. Она будет твёрдо стоять на ногах и не зависеть от прихотей богатого мужа. Я хотел бы, чтобы моя Анютка стала именно такой.
– Дай бог… – вдумчиво проговорила Евгения, глядя в окно.
– Надеюсь, когда-нибудь ты меня с ней познакомишь. – Осторожно сказал Максим.
Евгения вскинула прозрачно-зелёные глаза.
– Ты бы, правда, этого хотел?
– Конечно.
Евгения вздохнула.
– У неё непростой характер. Упрямая, несговорчивая.
– Вся в маму. – Улыбнулся Максим.
– Точно. – Подтвердила Евгения. И мягко улыбнулась. А потом вновь стала сосредоточенной.
– Знаешь, – промолвила она, – я никогда никому не рассказывала, даже мужу… Однажды, мне было десять, у мамы появился ухажёр. Дядя Слава. Поселился с нами. Мне он ужасно не понравился. Он был такой… приторный. С медоточивой улыбкой, а зубы редкие, жёлтые, гнилые… всегда со мной сюсюкал, гладил по голове… А потом стал гладить по коленкам, стараясь забраться выше. Я рассказала маме. К счастью, она мне поверила, и тут же вышвырнула дядю Славу. Я очень старалась всё забыть. Казалось, мне это удалось… Пока я не ушла от Антона. Другие мужчины пытались за мной ухаживать, но я смотрела и видела омерзительное лицо дяди Славы, снова чувствовала его потные ладони на коже… Я вдруг испугалась за Вику, испугалась, что какой-нибудь урод попытается проделать то же с моей девочкой… И когда я думала об этом, то уже не могла ни с кем сблизиться, я просто впадала в ступор … Ты первый, с кем я забыла обо всём… Когда ты провожал меня в первый вечер и около подъезда провёл рукой по волосам, я вдруг поняла, что хочу чувствовать твои прикосновения… Я тогда едва сдержалась, чтобы не пригласить тебя к себе.
– Радость моя, – растроганно прошептал Максим, порывисто обняв женщину, – неужели ты не видишь, что мы созданы друг для друга. Наша встреча – судьба, не надо ей противиться…
– Мне с тобой очень хорошо, Макс… – вздохнула Евгения. – Я рада, что ты есть. Можешь не верить, но я вспоминала тебя. – Она медленно провела ноготками по его заросшей курчавым волосом груди. – Но я боюсь привязаться к тебе. Боюсь, что потом получится, как с Антоном.
– Иди сюда. – Максим привлёк Евгению к себе на грудь, медленно перебирал пружинистые рыжие кудри. – Я никогда не причиню тебе боли. Неужели ты ещё не поняла? Разве я когда-нибудь делал тебе плохое? Это ты меня бросила, помнишь?
Она поймала его руку, потёрлась щекой и губами.
– Я была маленькой и глупой. – сказала она тихо и просто.
– Но теперь ты большая и умная. Скажи, почему мы не вместе? У нас так хорошо получается.
Она горько усмехнулась.
– Потому что этого, к сожалению, недостаточно. Ты сам это знаешь.
Знал, конечно, знал. И про девочку Анютку знал, и про мальчика Ваську. И про супругу свою Ирину. И ещё про одну девочку – Вику. И даже про призрак блудного мужа Антона Щербинина. Но он не знал главного. Про взрослую умную женщину по имени Евгения. Про то, любит ли она его теперь. Или всё, что с ними происходит – старая дружба с хорошим новым сексом. И достаточно ли этого для начала совсем другой жизни? Кажется, она и сама этого не знала.
– Нам нужно время. – Сказал он. – Нам просто нужно ещё время. Поедем куда-нибудь, сожрём огромный ужин…
Она рассмеялась, сказала: «сейчас», скрылась за дверью ванной комнаты. Максим подумал, что нужно забить холодильник полуфабрикатами. Об остальном думать ему не хотелось…
Максим созвонился с Генриеттой. Когда-то их связывал дружеский секс безо всяких обязательств. Секс закончился, а дружба сохранилась. Генриетта принадлежала к редкой категории женщин, умевших сохранять прекрасные отношения со своими многочисленными бывшими любовниками. Генриетта была вдовой, поговаривали, что её покойный супруг был одним из крупнейших криминальных авторитетов, державших в страхе добрую половину города. Его застрелили на пороге собственного казино. В наследство Генриетте осталось целое состояние, которым она сумела выгодно распорядиться. Если бизнес приносил Генриетте доход, то галерею она держала для души и считала своим детищем, – сама она была искусствоведом. Генриетта обожала модную богему, одевалась в стильный винтаж, красила волосы в пепельный блонд, щедро пользовалась косметикой и слыла покровительницей творческой молодёжи, питала к ней особую слабость, но и общением с сильными мира сего не гнушалась. Злые языки утверждали, что когда-то Генриетта именовалась Галиной и тусила в столичной богеме ещё в давнишние шестидесятые, что гладкое лицо и шикарный бюст – дары не природы, а известного пластического хирурга. У Генриетты было потрясающее чутьё как на талант, так и прибыль, и потому в её галерее акварели малоизвестных, но многообещающих художников мирно соседствовали с аляповатыми работами рублёвских жён, спасающихся творчеством от сезонной депрессии. Если первых Генриетта выставляла бесплатно, из любви к искусству и молодости, то со вторых взимала плату по полной программе. Генриетта умела быть одновременно щедрой и прижимистой, великодушной и стервозной, скрытной и откровенной. Творческое начало в ней чудесным образом соседствовало с коммерческой жилкой. Одним словом, она была истинной дочерью Евы – без возраста, прошлого и проблем. Именно к ней и обратился Максим с просьбой организовать выставку работ Евгении.
– Максим, дорогой, сколько лет, сколько зим! – Прогудел хрипловатый басок Генриетты, – нехорошо забывать старых друзей!
– К сожалению, я не частый гость в столице. – Посетовал Максим. – Но, возможно, скоро всё переменится.
– Все перемены к лучшему. – Убеждённо пробасила Генриетта. – Только дураки боятся менять свою жизнь, я всегда это говорила.
– И, как всегда, ты была права, – согласился Максим.
– Как всегда, – подтвердила Генриетта.
– Хочу попросить тебя об огромном одолжении. – Сказал Максим. – Нужно организовать персональную фотовыставку. С презентацией, прессой, фуршетом, – короче, всё по высшему разряду. Я в этом профан, а на тебя, дорогая, полагаюсь всецело. Размер моей благодарности безграничен.
