Во дворе храма, в абсолютной тишине, под взглядами Великих Стихий отец Силайтис надел жениху и невесте на левые руки красные тиньки – с золотой вышивкой, с кисточками, – мазнул по лбам маслом розы – для любви, вручил по кинжалу с ножнами и поясами.
– На себя наденьте да при себе держите. Перед брачной ночью муж жене косы обрезает и в дар Богине приносит, – сурово наставлял он. – Режь как можно короче, не жалей. А жена мужу кровь пускает, с тремя маслами смешивает да в чашу Синей сливает. И чтоб не забыли обмыться потом, – грозно добавил он, – а то не будет вам благословения! И теперь муж – это жена, а жена – это муж; как хотите, чтобы вас любили, так и супруга любите, как хотите, чтобы вас слушали, так и вы слушайте, делите всё поровну – и беды, и счастье, и пусть Богиня даст вам долгую жизнь и детей так много, как вырастить сможете! Свершилось!
– Свершилось, – тихо откликнулись люди вокруг. – Счастья молодым! Счастья!
Толпа окружила их, понесла обратно на площадь: впереди был праздник, и только потом – желанная ночь.
К мэру Теранови подошел говоривший с ним утром человек из Управления безопасности Рудлога, стройный, с военной выправкой, представившийся капитаном Василием Рыжовым. Мэр только-только вышел из танца и утирал платком пот со лба, поглядывая на кружащиеся пары и жениха с невестой среди них. Увидел сыскаря и невольно пощупал толстое письмо, лежащее в кармане.
Теранови был условно независим, но это не означало, что не нужно уважать правила и запросы государства-протектора. Так что мэр храбрился, но известия о том, что телепортом прибыла еще группа сотрудников Управления, его нервировали. Такая хорошая свадьба, не сорвали бы!
– Хорошая свадьба, – вторя его мыслям, непринужденно заметил Рыжов. – Веселая.
Это он что, угрожает или намекает на что-то? Мэр Трайтис был человеком хозяйственного, а не политического склада и намеков пугался.
– Да, – ответил он скромно. – Не припомню такого же массового веселья. Главное, чтобы до конца все хорошо прошло.
– Вы не волнуйтесь, господин Трайтис, – доброжелательно сказал капитан, – даю слово офицера, что мы вмешиваться не будем. Только понаблюдаем. Вон, видите, наши люди даже танцуют.
И правда, в кругу танцующих мелькали нездешние лица – видимо, бойкие горожанки вытянули наблюдающих за собой и отпускать не собирались.
– Но вот если бы вы мне пораньше письмо отдали, – как ни в чем ни бывало продолжил Рыжов, – то я бы вам очень благодарен был. И отметил бы перед начальством ваше безусловное желание сотрудничать.
Мэр возмущенно глянул на своего собеседника, открыл рот…
– Господин Трайтис, даже если вы оставите письмо до момента, как улетит дракон, никаких санкций к вам применено не будет, – мягко уговаривал его сыскарь, – но, сами поймите, королева Василина – молодая женщина, у нее маленькие дети, целая страна на плечах, а тут пропала старшая сестра… любимая… представляете, как она переживает?
У мэра из живых родственников была только дочь, и, как он ее ни любил, он бы совсем не возражал, если бы она куда-нибудь пропала.
– Говорят, – капитан доверительно наклонился к нему, – что у нее даже молоко пропало и малышка принцесса несколько дней голодала… представляете, какой кошмар?
Мэр расчувствовался: у его супруги тоже как-то пропадало молоко, и Сенька орала как бешеная, пока не распробовала и не начала с голодухи принимать козье.
– И вот сейчас она знает, что для нее есть письмо, в котором, возможно, проясняется судьба сестры, а ждать ей до завтра. Она же изведется вся, господин Трайтис. Представляете, настроение и здоровье ее величества зависят сейчас от вас и вашего доброго сердца…
Успевший уже употребить теплого вина мэр тяжело вздохнул и потянул из кармана письмо. Рыжов просиял, принимая его.
– Но, если испортите свадьбу, – как можно суровее сказал Трайтис, – получите серьезные политические последствия.
– Вы не пожалеете, – заверил его капитан. – Вы всё сделали правильно. Корона не останется в долгу.
– Дай-то боги, – пробурчал мэр, отворачиваясь.
* * *
Телефонный звонок – и жена заботливо принесла Тандаджи трубку, заодно поставила перед ним чашку с наконец-то сваренным кофе. Тидусс погладил ее по спине. Чуть больше суток дома, а ощущение, будто в отпуск съездил.
– Тандаджи, слушаю.
– Письмо у нас, господин подполковник, – отчитался Рыжов.
– Дракон улетел?
– Нет, но удалось уговорить мэра отдать письмо раньше. Нам… предпринимать шаги по задержанию?
– Не нужно. Молодец, Рыжов. Он пока – единственная возможность для связи с похитителем. Если получится, вызовите его на разговор.
– Мы пытаемся подобраться, господин подполковник, но люди не дают.
– Не форсируйте события. Семенов установил камеры?
– Да, съемку ведем.
– Дай мне его.
Пауза.
– Не могу. Он танцует, господин подполковник.
– Танцует.
– Так точно, господин подполковник. Местные жители очень активно вовлекают нас в праздник. Налаживаем контакты и коммуникации…
– А ты, Рыжов, получается, некоммуникабелен?
– Я… да, то есть нет, господин Тандаджи. Мне пойти танцевать?
– Хм. Действуй по ситуации, капитан. И еще раз: молодец. Шли письмо, сейчас примем.
Капитан Василий Рыжов нажал «отбой», расстроенно выпил воды из бокала. Никогда не поймешь, издевается начальник или говорит серьезно. Но дважды молодец – это почти герой. Может, и повысят еще…
Вечером во дворце королевского дома Рудлог стояла тишина. Принцессы писали письма сестре. Ежесекундно зевая, пристроив лист бумаги на планшет, строчила принцесса Марина – она лежала в постели, напившись антигриппина, и почерк выходил странноватый, пляшущий. Хмурилась, выводя слова, Полина Рудлог – писать было стыдно, но лучше так, чем потом рассказывать лично. Нумеровала события пятая принцесса Алина – сначала набросала план с пометками по датам, а потом расписывала произошедшее. Сидела рядом с отцом младшая, Каролина, – Святослав Федорович уже закончил свое письмо и терпеливо ждал, пока дочь завершит свое.
У королевы Василины уже болело запястье, но она всё писала, писала, излагая события последнего месяца, и получался то ли крик души, то ли драматическое повествование.
Всем стало гораздо спокойнее, когда выяснилось, что с Ани все в относительном порядке и что похитители гуманны, и теперь главной задачей было договориться о ее возвращении. Василина нервничала и, не дописав пару абзацев, пошла в детскую – пообщаться с мужем.
Мариан читал мальчишкам какие-то военные детские рассказы, одной рукой держа книжку, а другой покачивая Мартинку на сгибе локтя. Дочка дремала, но иногда подавала голос, показывая, что тоже слышит папу.
