Стало страшно, и она резко оглянулась. Никого.
Неприятное чувство продолжало покалывать затылок, и сердце колотилось, как сумасшедшее. Точно такое же чувство преследовало ее по ночам в общежитии, когда Алина просыпалась в ужасе от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на нее.
Она торопливо протерла лицо салфеткой, не закрывая слезящиеся от мыла глаза, потянулась к защелке – поскорее на выход, туда, где есть люди, где слышен смех, музыка и голоса.
И тут в помещении погас свет.
Погас, оставив Алинку в совершенной черноте, и она всхлипнула, пытаясь нашарить защелку и не находя ее. Пальцы скользили по холодной плитке, разум твердил, что здесь должна быть дверь и надо просто успокоиться и найти выход.
Вокруг вдруг стало очень тихо. Звеняще тихо. Будто она была не за тонкой дверью, а в бункере, глубоко под землей. И кричи, не кричи – никто не услышит.
Алина закусила губу, снова и снова упорно ощупывая стену. Вот умывальник. Слева от него – рулон с бумажными полотенцами. Угол. Стена. Вот здесь должна быть дверь. Где же она? Мамочки, где же она?
Тишина обволакивала, стелилась вокруг застывшим перед прыжком зверем, касалась напряженного тела, звенела и пульсировала тьмой. И в темноте этой вдруг раздался короткий тихий смешок. Жуткий в почти осязаемом безмолвии.
Она развернулась на этот звук, таращась в темноту. Здесь точно кто-то был. Кто-то смотрел на нее.
Затылок сдавило болью, начали слабеть ноги, и Алина сжала зубы, продолжая ощупывать стенку позади себя. Какая-то часть ее заходилась от ужаса, добавляя бешено колотящемуся сердцу адреналинового топлива, но мозг не переставал думать. Понятно, что это какой-то морок. Скорее всего, это и есть та самая «демоническая» подпитка. Значит, либо ее сейчас «выпьют», либо надо бороться, не поддаваться, выбираться.
Тьма струилась по телу мягкими пушистыми поглаживаниями, шепотом в голове уговаривая расслабиться, закрыть глаза и не бояться, ведь она совсем не опасна, она почти своя, и Алина закричала изо всех сил, от бессилия шлепая ладонями по стене. Голос сорвался, ноги подкосились, зашумело в ушах, и она сползла вниз, кутаясь в куртку Матвея. Слезы потекли сами собой, капая в чернильную пустоту, попадая в рот, и их горький соленый вкус издевательски смешивался с клубничным ароматом помады.
Где-то далеко она слышала глухие удары, чей-то рассерженный рев, ее качало, затем раздался оглушительный треск, в глаза ударил свет – распахнулась дверь, которая оказалась прямо за спиной принцессы, большие руки подхватили ее, потянули из страшной комнатки, а Алина моргала и никак не могла сфокусировать зрение, только всхлипывала и дрожала.
– Малявочка, – басил над ухом знакомый голос, – что случилось?
Матвей прижимал ее к себе, и она вцепилась в него, не веря, что все закончилось. В коридоре было светло и так же играла музыка, слышались голоса, виднелись пьянствующие студенты в холле.
– Ну прости, – говорил он гулко, – я обещал, что не буду приставать, ну что же ты… разве нужно из-за этого плакать? Алина, – он надел на нее очки, вытер рукавом рубашки мокрые щеки, заглянул в лицо, – я тебя обидел, да?
– Нет, что ты, – принцесса снова огляделась. Страх никуда не ушел. Как же глупо с ее стороны было поехать сюда. И как неправильно не предупредить Матвея. – Матвей, я хочу тебе рассказать кое-что…
Музыка вдруг со скрежетом оборвалась, кто-то закричал, потом взвизгнула Наташка: «Эдик, не надо!» – в холле что-то засверкало, и Ситников нахмурился, шагнул туда. Алина вцепилась ему в руку. Ничего не закончилось!
– Матвей, надо бежать… пожалуйста!
Из холла прыжком выбрался какой-то человек – виден был только силуэт на фоне синеватых всполохов, – побежал к ним, что-то крича, и принцесса узнала Дмитрия Поляну. Его шатало, вокруг поблескивал купол защиты.
– Щит ставь! – орал он. – Быстро, Сита! Щит!!!!
Ситников недоуменно шевельнул пальцами, и их накрыло щитом.
– К окну! – командовал Поляна. – Бегом, хватай малявку и шевелись!!!
Алина снова будто оглохла и странным образом дистанцировалась от происходящего вокруг. Будто это не ей страшно до боли в груди, будто она просто смотрит кино.
Вот Матвей хватает ее на руки и несется к окну в конце коридора. Алина запрокидывает голову, смотрит в сторону холла – сзади бежит, оглядываясь, Дмитро, на ходу укрепляя щит за спиной, а за ними – еще далеко – шагают две фигуры, мужская и женская, и вокруг них белесым туманом клубятся, ощупывая стены, стремясь вперед, щупальца стихий. В холле никто больше не кричит, и только раз за разом скрежещет по ушам звук заевшего диска на установке, и иногда в этом скрежете слышны слова из припева игравшей до этого танцевальной песни: приходи ко мне… брж-ж-ж-ж…. приходи ко мне… ж-ж-ж-ж-ж-ж… приходи…
Раздается звон стекла – это Ситников выносит окно плечом, хватает ее и неожиданно ловко для такого крупного парня выпрыгивает в промозглую ночь. Из окна опять виднеются всполохи, и Алина замирает, переживая за Поляну, но через несколько секунд тот тоже вываливается на землю, встает, трясет головой и хрипит, пытаясь восстановить дыхание: «Чего встал, придурок? Беги!!! К лесу!!!» И сам стартует параллельным курсом, но чуть позади, поглядывая на нее и периодически оглядываясь на окно. Сумасшедший бег продолжается, большие руки крепко держат ее, поблескивают щиты, в тишине окружающего леса слышится надсадное дыхание парней, а сзади веет той самой тьмой, что пыталась выпить ее в объятьях морока.
Люк Кембритч
Виконт Кембритч докурил сигарету, глянул на часы. Половина десятого. Надо ехать.
Машина с водителем уже ждала его – права ведь до сих пор не вернули, – и Люк погрузился на заднее сиденье, наблюдая, как открываются ворота и как автомобиль выезжает на освещенный изящными невысокими фонарями переулок.
По итогам прослушки и слежения за подозреваемыми, коих он запомнил за карточным столом Соболевского, стало понятно, что именно сегодня планируется своеобразное общее собрание всех заинтересованных лиц. И он, Люк, будет на этом собрании чем-то вроде пропуска в новую, беспроблемную жизнь для тех, кто и так является ее хозяевами. И коим почему-то очень мешает королева Василина, которая еще и толком-то взяться ни за что не успела.
Виконт вспомнил на мгновение мелькнувшие в глазах прекрасной королевы боль и растерянность – когда он оскорблял ее и Байдека, – и снова испытал неприятное чувство вины. Но оно было лишним, и Кембритч вновь сосредоточился на предстоящей операции.
Люк знал, что вокруг дома Соболевского расставлены по позициям снайперы, что уже ждет своего часа группа захвата, в составе которой есть маги. Теперь все зависело от него. Хорошо сыграет – Управление предотвратит покушение и накроет всю компанию с очевидными доказательствами. Плохо – умрет.
Нервозности добавлял тот факт, что милейший Роман Дмитриевич оказался демоном. Люк с проявившимися наследниками темного ранее не встречался, но услышал от Тандаджи достаточно, чтобы понять степень риска. И в очередной раз поблагодарить свою удачу – а как иначе объяснить то, что родовой дар Люка смог противостоять мощи очень неслабого темного?
