Ну да, картинки с жующими меланхоличными коровами разных цветов убивали весь эротизм на корню. Я специально купила для дней, когда надо поднять себе настроение.
Подошла, погладила его по темным волосам, и блакориец закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла.
– Я сейчас тут у тебя усну, – пробормотал он. – И есть хочу, сил нет. И спать. И помыться. А то ты меня скоро по запаху от своего жеребца не отличишь.
– Тебя отнести в ванную? – спросила я со смешком, продолжая наглаживать ему волосы. Затем помяла плечи, шею, Мартин картинно стонал: «Еще…» Вот же ж… вымотан, видно, ужасно, а все равно шутит. – И перед тобой целый ужин стоит. Наслаждайся, я все равно объелась шоколадом.
– Я все-таки на тебе женюсь, – оживился он, двигая к себе тарелку. – Так что ты там придумала насчет бала? – Он уже ел, быстро, почти жадно, с удовольствием. – Ты понимаешь, что, если я не появлюсь с тобой, начнут судачить. Оно тебе надо? Уж пару часов я поприсутствовать смогу.
– О тебе же забочусь, – пожала я плечами. Налила ему чаю, открыла блюдо со сладким пудингом. Мой ужин исчез быстро, и Март, блаженно зажмурившись, пил чай. И, кажется, засыпал.
– Высочество, – сказал он жалобно, покрутил плечами, тряхнул своими черными волосами, – а может, ты не выгонишь меня на ночь? Я в таком состоянии, что, боюсь, открою Зеркало в лучшем случае куда-нибудь в чужую спальню. Поделишься кроватью?
– Конечно, – сказала я, с умилением глядя на него, – только сначала иди в душ. А то выгоню ночевать в конюшню. И надо будет закрыть дверь, иначе горничная с утра получит впечатлений на целый год.
Мартин долго плескался в ванной, а я прислушивалась и беспокоилась: вдруг уснул там? Но вышел, сонный, распаренный, буркнул: «Теперь я пахну как девчонка». Лег на кровать и мгновенно вырубился.
Первый раз я видела, как человек засыпает еще до соприкосновения головы с подушкой.
– Спокойной ночи, – сказала я вслух и накрыла его одеялом.
* * *
В этот вечер еще у одной принцессы Рудлог в спальне находился неучтенный мужчина.
Демьян пришел раньше, чем обычно. За окнами, закрытыми полупрозрачными занавесками, было темно, виднелись фонари, освещающие дорожки в парке. В комнате горел ночник, на расстеленной постели лежала книга «Обычаи и традиции берманской культуры». Тихо играла аудиосистема – какие-то современные резкие танцевальные ритмы, – и бодрый радиоведущий болтал глупости про зажигательную ночь и клубную жизнь. Из душа доносился звук льющейся воды, и он посидел немного в кресле, полистал, усмехаясь, книгу. Подошел к зеркалу, поднес к носу флакон с туалетной водой – свежей, как морской ветер в мандариновой роще. Такой же, как сама Полина.
Вода всё лилась и лилась, и Бермонт приоткрыл дверь в ванную, вошел, расстегивая рубашку. Сделал шаг вперед, и тут же его сзади схватили ладонью за горло, вдавили в бок что-то острое.
– Сдавайся, – шепнула ему на ухо Полли, – и будешь жить.
Демьян улыбнулся, посмотрел в запотевшее зеркало – невеста, замотанная в большое махровое полотенце, хихикала, прижимаясь к нему со спины и угрожая расческой.
– Какой же ты еще ребенок, – сказал он, пытаясь обернуться и обнять ее, но она не позволила, схватила за плечо второй рукой, запрыгнула ему на спину. Обхватила руками и ногами, поцеловала в ухо.
– Мой медведь готов поработать лошадкой? Я из-за тебя не домылась, несите меня обратно в душ, ваше величество!
– Сначала, – строго произнес он, делая несколько шагов и ссаживая ее на мраморную плиту перед зеркалом, куда была вделана раковина, – компенсация за нападение на венценосную особу.
– Только не надо меня пытать, ваше величество, – прошептала Полина нарочито томно, откидываясь назад; расставила ноги, встряхивая длинными влажными волосами и весело поблескивая голубыми глазами.
– Какая соблазнительная деточка, – пробормотал Демьян низко, опускаясь на колени и прикасаясь губами к гладкому упругому бедру – туда, где самая нежная кожа: с внутренней стороны, чуть выше коленки. Потерся щекой, лизнул, уткнулся лбом и застыл так, вдыхая ее запах. Заурчал, и Полинка наклонилась вперед, запустила руки в его русые волосы, стала перебирать, сжимать в пальцах, чуть оттягивая. В душе опять разливались восторг, и ликование, и чисто женское удовлетворение от того, как она действует на него.
Она просто с ума сходила от своей власти над этим медведем.
– Мыться, – потребовала принцесса снова, и Демьян повернул голову, скользнув щекой по коже, посмотрел на нее затуманенными болотно-зелеными глазами, провел руками по бедрам вверх, под полотенце, и распахнул его. Затем встал и начал раздеваться.
Получасом позже Полли, лежа в кровати, вся розовая и намытая, зачитывала жениху выдержки из книги.
– Вот, например, – говорила она, – слушай. «Когда сходит снег, устраивается праздник весны. Народ просит Хозяина лесов о богатой охоте и обильном урожае. Супруга короля запрягается в плуг и делает первую борозду на поле, и чем дальше она пройдет, тем ласковее, по поверью берманов, будет лето…»
Принцесса вопросительно глянула на лежавшего рядом Бермонта.
– Я, конечно, девочка тренированная, но честно говорю: плуг видела только на картинках. И, по-моему, к нему должна прилагаться лошадь, а не королева.
Он усмехнулся, расслабленно потянулся, прижался к ее плечу, заглядывая в книгу.
– Забавную книжку ты нашла. Это старый обычай, Пол. В каждом клане плуг тащила жена линдмора, главы клана. Обернувшись медведицей, конечно. Сейчас это просто праздник, очень веселый, тебе понравится.
– Ну тогда ладно, – Полли перелистнула страницу. – Вот еще: «Ежегодно на Совет кланов собираются главы родов, и королева в знак уважения, как хозяйка дома, обносит мужчин большой чашей с ячменным пивом, совершая круг от старшего к младшему. Каждый делает глоток, кланяется, а затем трижды целует королеву. Суть этого обычая в укреплении уз дружбы и взаимодействия, потому что нельзя напасть на того, с кем ты разделил еду и питье, и в признании жены короля почитаемой матерью, из рук которой не страшно принять угощение». С едой и питьем понятно, но целоваться с кучей мужиков? Демьян?
– Обойдемся без поцелуев, – сказал он твердо, и она засмеялась. Снова уткнулась в книжку.
– Вот это мне нравится. «В Бермонте нет привычных нам детских домов и приютов. Сироты живут при кланах, откуда родом их родители, и о них заботятся близкие родственники. Ежели таковых нет, ребенка усыновляет глава клана. Позором считается, если дитя клана остается без помощи. Однако есть еще и дети людей, у которых не существует жесткой клановой системы и родственные связи довольно слабы. Их называют королевскими детьми, потому что монарх становится им названым отцом, дает образование и помощь. Сироты живут в больших семейных домах, о них заботятся жрецы Зеленого и их жены, и дети имеют право в любой момент обратиться к названому отцу за помощью». А их там не обижают, Демьян?
