Над залом, под высоким потолком, украшенным лепниной, вокруг сияющей огнями хрустальной люстры, парили красные с золотом светильники, напоминающие по форме цветок розы и составляющие фигуру огромного сокола.
Статс-дама Марья Васильевна Сенина с гордостью оглядывала дело рук своих и тайно вздыхала о временах матери нынешней королевы, когда фрейлина Машенька только дебютировала и была поражена пышностью, весельем и роскошью первого своего бала. И как тогда, так и сейчас главным украшением праздника должны были стать прекрасные дамы – с их кокетством, красотой и готовностью танцевать и флиртовать, – и молодые офицеры гвардии, обязанные развлекать и вводить в танцы «застоявшихся» дам. И, конечно, блистательные ее величество и принцессы Рудлог, одну из которых сегодня представят официально.
Королева с семьей в данный момент встречали последнюю делегацию – из Йеллоувиня, – времени на одевание и причесывание оставалось все меньше, и Сенина нервничала: Константиновские часы на башне дворца уже минут двадцать назад пробили шесть вечера. Скоро начнут подъезжать ранние гости, и зал заполнится нарядными дамами и кавалерами. С другой стороны, без ее величества праздник точно не начнется.
Сенина, еще раз оглядев зал, нахмурилась и пошла отдавать распоряжение протереть герб Инландеров – белого крылатого Змея Воздуха на фоне раскручивающейся голубой спирали – символа ветра. Ей показалось, что он немного припылен.
Люк Кембритч
Виконт тщательно повязал шейный платок, покосился на графин с коньяком и, вздохнув, отказался от этой мысли. Он и так в немилости, а даже легкий запах алкоголя может вызвать у королевы раздражение.
Его отпустили сразу же, как задержанных распихали по камерам Управления, и потом он долго общался со Стрелковским: Тандаджи куда-то пропал, и пришлось вводить полковника в курс дела, припоминать все мелочи и сверяться с записью передатчика, расшифровывая, если речь участников заговора была слышна невнятно или с помехами. Домой он вернулся уже под утро пятницы, зная и про случившееся на базе отдыха, куда так опрометчиво поехала пятая принцесса, и про то, что Соболевский мертв. И вроде и закончилось все удачно, и он остался цел – прямо непривычно, – а на душе муторно и тоскливо. Наступал привычный отходняк после завершенного задания. И мучило ощущение, что где-то он что-то упустил. Точнее, Люк абсолютно четко знал, где и что. Так и не удалось выяснить, о каком «предыдущем варианте» говорил Соболевский. Пущен ли этот вариант в работу, или нет? Остановился ли заговор со смертью организатора? И, в конце концов, зачем Роману Дмитриевичу была нужна смерть всех монархов континента?
Соболевский не походил на идиота или маньяка, которому необходимы жертвы ради жертв.
Промучавшись до восхода солнца, Люк все-таки напился и вырубился. И проснулся, к своему удивлению, только через сутки, ранним утром субботы. То ли алкоголь был слишком мозгодробительным, то ли организм понял, что есть возможность отдохнуть от нервотрепки последнего месяца.
Очнулся виконт слабым и мрачным и первым делом позвонил Тандаджи. Интуиция просто орала о том, что впереди беда. Беда неизвестная, и поэтому пугающая.
– Твое дело – присутствовать в зале и принести извинения, – начальник тоже явно был не в духе. – Заметишь что-нибудь – не геройствуй, Кембритч, сообщи охране. И да помогут нам боги.
Люка уже ждал автомобиль, и он, накинув пальто, вышел на улицу. Было свежо, безветренно, и сумерки готовились уступать очередь ночи. На наливающемся теменью небе холодным острым светом мигали бледные звезды.
Он с сожалением подумал о том, что совсем не помешало бы оружие, дабы чувствовать себя увереннее, но если брать пистолет на прием, то где его держать? Костюм не предполагал такой возможности. Да и охрана не пропустит.
И пока машина выезжала за ворота, и пока везла его к королевскому дворцу, Люк все хмурился, курил и думал о том, что же могли они упустить и откуда ждать беды.
Марина
– Короткие волосы и бальное платье? – Мартин вдумчиво разглядывал меня, будто я была картиной в музее. – В этом что-то есть. Может, мне выбрить виски, как думаешь? Будем смотреться донельзя скандально.
Я сурово шлепнула его веером по локтю и еще раз осмотрела себя в зеркале. Ну короткие. Зато не пришлось сидеть с парихмахером по часу, как сестрам. Уложили, прикрепили маленькую диадему – и всё. И с платьем я справилась быстрее.
Вася на сегодняшний праздник выбрала белое с золотом, так что нам с Полинкой оставалось довольствоваться красным. Благо с оттенками было позволено экспериментировать, так что мой красный скорее напоминал перезрелую вишню. Платье я выбрала очень простое, однотонное: прямой лиф без плеч, еле-еле прикрывающий со спины мою татуировку, и широкая юбка с минимально возможным кринолином, касающаяся земли. Модистка настаивала на шлейфе – традиция, но я уперлась на своем и в результате отвоевала право не подметать полы дворца. Васюта – королева, вот пусть она и мучается.
Вообще, если без кокетства и бурчания, платье мне нравилось. Оно было такое… острое в своей простоте. Чуть портили картину белая орденская лента через плечо, которая была положена всем членам королевской семьи с рождения, и белые же перчатки. Ох уж эти перчатки. Тебе готовы простить короткие волосы или выбритые виски, но отсутствие перчаток у мужчин или женщин – никогда. А я, проводя почти все свое рабочее время в силиконовых перчатках, в остальное время их терпеть не могла. Как и веер – бесполезнейший аксессуар в век, когда есть кондиционеры. Но открывающий вечер торжественный танец марильоз исполнялся с веером и требовал определенного изящества в махании им одновременно с размеренными шагами в паре.
Я раскрыла веер и кокетливо посмотрела поверх него на Мартина. Он тоже был хорош: в парадном военном мундире, непривычно нелохматый, выбритый. Подмигнул мне, состроил скучающе-высокомерное лицо, презрительно прищурился, и мы на пару захохотали.
– Ну что, моя несравненная девочка, пора? – произнес он, снова оглядывая меня с мечтательным видом, поднял темные глаза, забывшись, тряхнул волосами. – Все-таки ты необычайно красива, Марина.
Тепло от его слов заставило меня улыбаться и когда мы с семьей, сопровождаемые обер-гофмаршалом и почетным караулом, двигались к огромным резным дверям Большого бального зала, за которым шумело и ждало нас разноцветное аристократическое море; и когда церемонимейстер объявлял высочайший выход королевы с семьей; и когда проходило официальное представление принцессы Полины-Иоанны; и когда Василина приветствовала братьев и сестер из прибывших на праздник королевских домов континента.
Вот она была воистину прекрасна. Платье наша именинница выбрала совершенно традиционное – с широким кринолином, белое, украшенное жемчугом и золотом. Закрытое, в отличие от моего, под горло, с длинными рукавами, обшитое изысканным кружевом по атласу. И снова, как указание на особое отношение к Северу, откуда родом принц-консорт, на белой орденской ленте – изящная подвеска-бант из коричневого и небесно-голубого бархата. Рядом с ней мы с Пол выглядели, наверное, простушками. Хотя нет. Полли в своем красном была совсем не похожа на шебутную и проказливую себя. Она казалась взрослой, очень высокой и серьезной.
