– Но зачем? – непонимающе спросила Василина. Тандаджи сидел рядом и слушал, делая себе пометки.
– «Что кровью закрыто, кровью и откроется», – процитировал Бермонт ее собственные слова. – Что было закрыто вашей кровью, Василина?
Королева Рудлога пожала плечами.
– Как гипотеза – весьма удачно, – благосклонно кивнул император Ши. – За неимением других на данный момент. Что же, братья мои и сестры. Предлагаю резюмировать. Необходимо создать комиссию служб безопасности континента, пусть делятся информацией и проводят общее расследование. Я бы рекомендовал отслеживать активность нежити, аномальные явления, поведение темных. Привлечь в комиссию для работы демонологов и менталистов. И ждать. Рано или поздно они попытаются снова. И есть у меня предчувствие, что цели очень скоро станут очевидны.
После совещания Бермонт остался с королевой Рудлога в зале, подождал, пока выйдут коллеги и начальник разведуправления.
– Василина, – он чуть помедлил, словно проговаривая про себя то, что хотел сказать вслух. – Я хочу просить тебя ускорить срок нашей помолвки с Пол. Я бы забрал ее к себе прямо сейчас, но не могу пойти против тебя. Но быть далеко и понимать, что здесь небезопасно, тоже не могу. Полгода – это слишком.
Она хотела сказать, что полгода – это минимальный срок для межгосударственных монархических браков, что нужно соблюдать этикет, дать Полине время привыкнуть к статусу невесты и подготовиться к замужней жизни.
Но у королевы тоже был свой медведь, который с ума сходил, если ей что-то угрожало. И который сейчас, вместо того чтобы быть тут, рядом с ней, где-то бродил, исполняя, конечно, свои мужские дела. Или, не дай боги, послушал ее, в гневе и страхе, и решил, что он ей больше не нужен.
– Какой срок ты предлагаешь? – спросила Василина спокойно.
Демьян поколебался. «Я бы забрал ее к себе прямо сейчас». Но он все-таки был правителем большой страны и потомком Хозяина лесов.
– Месяц, – сказал он. – Этого достаточно, чтобы не вызвать кривотолков, провести помолвку по всем правилам и подготовиться к свадьбе. Но не больше, Василина. Иначе, – добавил он серьезно, – украду.
– Пойдешь на конфликт со мной? – холодно осведомилась королева, и Демьян покачал головой.
– Каково твое решение, Василина?
Она тяжело вздохнула, внезапно ощутив, как устала от проблем, от ответственности, от необходимости решать.
– Хорошо, – произнесла королева медленно. – Но, Демьян. Ты должен сделать все, чтобы она с тобой была счастлива.
В болотно-зеленых глазах мелькнул победный огонек, и Бермонт улыбнулся.
– Это я могу совершенно точно обещать, Василина.
Королевские покои все еще были пусты, и принесенный поздний ужин казался безвкусным, а кровать – слишком широкой, и очень одинокая королева долго ворочалась, пока усталость не взяла свое и не погрузила ее в утешающий сон.
* * *
Майло Тандаджи после королевского совещания медленно шагал по коридорам дворца, обдумывая и раскладывая по полочкам полученную информацию. Прошел по пустому Управлению – даже самые упорные работники уже разъехались по домам. И насторожился: в его кабинете горел свет.
В кресле у окна сидел очень мрачный принц-консорт. Поднял глаза на вошедшего подобравшегося Тандаджи, наткнулся на его вопросительный взгляд, сжал зубы.
– Доброй ночи, – учтиво поздоровался Майло, понятливо доставая из своего необъятного стола здоровенную бутыль отличного виски. Она стояла там с незапамятных времен, почти с начала его службы, когда они накрыли контрабандистов, занимающихся провозом нелицензионных лекарств в ящиках из-под алкоголя. Чем только не приходилось заниматься, да… А ведь столько раз рука поднималась выкинуть – и надо же, дождалась своего часа.
– Я не пью, – резко произнес Байдек, глядя, как наполняются бокалы.
– Я тоже, – невозмутимо ответил Тандаджи, – но то, чем я расслабляюсь, ты не одобришь.
Сначала они пили под краткий рассказ Майло о совещании, затем – молча, без закуски, и почти ополовинили бутылку, когда уже немного захмелевший Тандаджи спросил:
– Вы что, раньше не ссорились?
– Ссорились, – буркнул куда медленнее пьянеющий Байдек. – Куда без этого.
– Тогда извини, барон, но почему ты сейчас тут, а не утешаешь ее в постели?
Мариан хмуро посмотрел на собутыльника, словно прикидывая: то ли врезать ему за упоминание о постели супруги, то ли просто попросить заткнуться. Но Тандаджи всегда не испытывал особого пиетета и по отношению к аристократам, и по отношению к женщинам. Поэтому убийственный взгляд вынес, как всегда, невозмутимо. Только внутри какой-то ехидный голос обозвал их посиделки ночью брошенных мужей.
Снова выпили по бокалу, налили еще. Бутылка медленно уходила за половину, когда Байдек наконец заговорил.
– Я сделал ошибку.
– Угу, – покладисто кивнул уже сильно захорошевший тидусс.
– Нужно было сразу сказать ей, – консорт поставил опустевший бокал на стол, и Тандаджи быстро налил еще – для закрепления эффекта.
– Почему не сказал? – осторожно поинтересовался исполняющий обязанность ночного психотерапевта начальник разведуправления.
– Она совсем замученная была, – барон покрутил в руках бокал, глотнул, скривился. – Испугалась бы, начала нервничать, какое тут управление страной?
Тандаджи глубокомысленно покивал.
– Значит, все сделал правильно. Так?
– Нет, не так! – рявкнул Байдек зло. – Всё не так! Мы жили как муж и жена, потом бац – и она королева, а я кто?
– Хм, хм, – предусмотрительно-неопределенно ответил Тандаджи.
– Я хотел сам справиться, доказать и себе, и ей, что я заслуживаю быть с ней рядом. Что могу, как и раньше, не обременять ее страхом. Защищать. И не потянул. Не смог пронести это мимо нее, чтобы она не узнала.
Майло щелкнул ногтем по стеклу бутылки, и прозрачно-янтарная жидкость вздрогнула.
– Друг мой, – сказал он наставительно, так как пауза затянулась. – Ты всего месяц в этом гадюшнике. И, поверь мне, въедливее и дотошнее тебя в деле охраны еще поискать надо. И открою тебе секрет, который познается только после многих лет работы на государственном уровне: в нашем деле невозможно предусмотреть всего. Мы можем только минимизировать ущерб. Но всегда будет то, что пойдет вопреки планам, стратегиям и намерениям.
Барон не шевелился и не смотрел на него, только играл желваками – что-то переживал внутри себя.
– Тебе труднее из-за того, что твоя работа тесно связана с личным отношением. С одной стороны, ты поэтому так въедлив. С другой – неизбежны ошибки из-за твоей привязанности к объектам охраны.
– Предлагаешь искать другую работу? Я думал над этим, – тяжело признался барон.
