Если это посетители, то где их машина? Не пешком же они пришли? Ближайшее поселение километрах в десяти отсюда.
Мимо проехал легковой автомобиль, водитель притормозил, сдал назад.
– Чем помочь, земляк?
– Не потянешь, – с разочарованием пробурчал сержант, – спасибо большое.
– Могу семью довезти, – предложил добродушный водитель. – Куда надо-то?
– В Перелесок, – ответил Марис с благодарностью. Ждать Петера без воплей детей будет куда проще. Младшие поместятся, а они с сыном подождут.
– Довезу, – решил остановившийся, и они оба поглядели на медленно приближающуюся семью сержанта. Дети бились в истерике, мать их успокаивала, а малышка в рюкзаке присоединилась к плачу.
– Тяжело тебе, – посочувствовал водитель. Лонжак только скрипнул зубами.
Фигуры за спинами его семьи становились ближе, ускорялись. Мелкие какие-то. Корявые.
Твою ж мать!!!
– Беги, дура! – заорал он так, что водила дернулся. – Беги, Машка!!! Милош, хватай младших, беги к машине!!!
Жена – дура баба! – непонимающе застыла на месте, а сын – выйдет-таки из него толк! – не стал раздумывать, ускорился: до матери оставалось метров десять.
– Ты чего это? – испуганно спросил водитель легковушки.
– Окно задрай, – рявкнул сержант, – нежить прет!
Марис метнулся к багажнику, открыл его, вытянул охотничий карабин, магазины к нему, зарядил и побежал навстречу семье. Сын уже домчался до матери, схватил братьев на руки – здоров бычок, – что-то крикнул, но сержант не расслышал.
– Бегите! – снова заорал он. – Нежить!
Расслышали. Юлька обернулась, завизжала и припустила к машине. Жена тяжело трусила следом, младшие орали, дочка плакала. Из будки на крики выглянул сторож – корявые фигуры уже шустро ковыляли снаружи, – дверь с грохотом захлопнулась.
Теперь Марис четко видел их. Стернихи – человеческие восставшие кости, обросшие неживой плотью. Он в свое время пару раз принимал участие в зачистке вдруг проснувшихся захоронений и четко знал, что поднимаются сначала единицы, но, если их не остановить, – все кладбище может восстать такими тварями. Размером с крупную обезьяну, с заплывшими бельмами глазами, безносые, черные и жирно блестящие, как пиявки, с вытянутой вперед зубастой широкой пастью, которая делила башку на две половинки – такая пасть легко может голову оторвать, – и длинными передними конечностями, заканчивающимися когтями-иглами: пришпилит к земле и сосет ими кровь.
– В машину, – скомандовал Марис резко, поравнявшись с родными, – окна все задраить. Милош, звони в полицию, сообщи, затем бери ружье, один не справлюсь.
Стернихи разделились: двое шустро направилась к домику сторожа, шестеро – за убегающей человечинкой.
Марис тщательно прицелился и выстрелил. Выругался, отступил немного, выстрелил снова. Патрон может разнести голову, и это единственный шанс остановить стернихов, но сумерки, да и зрение уже не то. Третий выстрел – башка одной твари лопнула черной слизью, тело упало навзничь, задергалось и стало расплываться темной лужей на белом снегу.
Позади хлопнула дверь машины. Значит, свои добрались; уже спокойнее.
Снова выстрел – тварь дернулась, – разнес плечо, но стая двигалась вперед, он уже слышал характерные горловые булькающие звуки. Отбежал назад, снова прицелился в ближайшую «пиявку». Выстрелил. На этот раз точно. Отбросил магазин, быстро зарядил вторым.
Тупые твари у дома сторожа нюхали порог, царапались в дверь: если не остановить – прогрызут, зубы как лезвия.
Выстрел сзади – это сын с ружьем, промахнулся. Сержант снова нажал на курок – уложил на землю еще одну пиявку.
Сбоку забабахали еще выстрелы – давешний водитель подбежал с пистолетом в руке и достаточно бестолково отстреливался. Что им эти пули?
Люди еще отступили, буквально прижавшись спинами к минивэну – внутри истошно голосили дети, плакала жена.
– В голову, – прорычал сержант, выцеливая. Десять шагов осталось. Девять. Восемь.
Бах! – и еще одна тварь растеклась по земле. Семь. Шесть. Целься, сержант, целься. Сбоку дернулся сын – опять промазал. Пять. Выстрел! Пиявка на земле. Водила стрелял рядом, ухитряясь перезаряжать пистолет с невероятной скоростью. Последняя оставшаяся тварь забулькала, вытянула иглы, прыгнула – Марис присел и выстрелил почти не глядя. Тяжелая туша врезалась в него, пробила иглами плечо, растеклась вонючей слизью прямо по телу. Он согнулся – его вырвало. Кровь, смешанная с черным гноем, текла на снег.
– Папа, – баском простонал Милош. – Еще бегут!!
Двое оставшихся, привлеченные шумом, уже быстро ковыляли к ним, и жирная черная кожа их окрашивалась красным в лучах уходящего солнца.
– В голову, – прохрипел сержант. Все вокруг кружилось, и желудок сжимался в бесконечных спазмах.
– Мужик, держись, – попросил испуганно водитель, быстро перезаряжая пистолет. Не остался ведь сидеть, вышел помочь, хотя мог и уехать.
Сержант Лонжак поднял карабин, оперся спиной на машину, преодолевая тошноту, и выстрелил.
Через полчаса на место происшествия прибыли военные листолеты с магами на борту. Потерявшего сознание сержанта принял виталист, додержал до приезда скорой. Военные с собаками, приученными выслеживать нежить, вооруженные огнеметами и винтовками с разрывными патронами, сопровождаемые двойками боевых магов, отрядами уходили на кладбище. Сторожа отпоили сердечными каплями и отправили домой. А минивэн с притихшими измотанными детьми и заплаканной Марией Лонжак отбуксировал в Перелесок доехавший наконец на помощь Петер.
30 октября, Иоаннесбург
Наутро после дня рождения королевы произошло сразу два совершенно невероятных события. Во-первых, не вышел на утреннюю зарядку капитан Байдек, и майор Васильев, подождав для приличия несколько минут, встал перед строем и зычно объявил невыспавшимся гвардейцам:
– Построились!! Смирно! Сегодня проводить физподготовку буду я!
– Разрешите обратиться, господин майор? – раздался неуверенный голос из строя.
– Разрешаю, – рявкнул вояка, уже зная, о чем будет вопрос.
– Вам известна дислокация капитана Байдека?
– Рядовой Малочкин! – майор грозно встопорщил усы. – Личная жизнь начальства вне нашей компетенции!
Гвардейцы понимающе заулыбались и немного расслабились.
– Команды «вольно» не было! – заорал майор. – Построились для бега! Десять кругов для разогрева! А тебе, – добавил он ехидно, – Малочкин, как самому любознательному, – двадцать!
Майор бежал перед строем и ухмылялся в усы, пока его не видели подчиненные. Ему-то доложили о том, что произошло ночью у покоев королевы.
А еще он думал о том, что как-то неприлично и не по уставу: его начальник – капитан. И пока он, Васильев, старший по званию, надо сделать представление ее величеству на повышение для Байдека.
