Но всей видимости, она хотела спросить, правильно ли выбрал Пит отель и ресторан.
Наливая себе горячее молоко, я подумала, что кое-что, наверное, я бы поменяла. Мы могли бы заняться любовью, если бы он понял значение моих слов о сердцебиении. И не пошли бы на то шоу. Ни за что бы не пошли.
Глава 4
Я бы изменила и кое-что еще. Но больше всего мне хотелось бы вернуться в воскресенье. Это было всего тридцать три часа назад… и тогда все было нормально. Начиналось воскресенье блестяще.
За завтраком Пит сказал, что хочет увидеть выставку, о которой читал. Хочу ли я туда пойти?
— Ну, разумеется, хочу! Зачем дома сидеть?
Пока он готовился, а я возилась в спальне с Глорией, неожиданно произошло нечто замечательное. Глория забралась под кровать и принялась повизгивать и рычать. Я вытащила ее, а она потянула за собой блестящий мешок. Я в недоумении его раскрыла, и оттуда выскочила очень красивая, мягкая сумка «Малберри» цвета карамели. Комната наполнилась запахом натуральной кожи.
Я задохнулась, потому что знала, сколько это стоит. В изумлении прикрыла рукой рот. Увидела уголок карточки, торчавшей из переднего кармана, и вытащила ее.
Потому что знаю, как тебе это понравится. Это еще не все. Увидишь! П.
Я так разволновалась, что рванулась к ванной, прижав сумку к груди, постучала в дверь и заверещала:
— Пит, я в восторге!
Дверь отворилась, и я увидела Пита. Он стоял, обернув вокруг тела полотенце, в облаке геля и дезодоранта. По его груди стекали капли воды, но я все равно обхватила его и покрыла поцелуями.
— Что такое? — рассмеялся он.
— Я нашла это под кроватью. Не сердись! Знаю, что испортила твой сюрприз, но мне она так понравилась! — Я накинула лямку на плечо и покрутилась перед ним. — Сегодня пойду с ней в галерею! Боже, как мне она нравится!
Я погладила мягкую кожу и улыбнулась Питу. Он почесывал ухо и слегка хмурился.
— Что ж, я рад, что тебе нравится, — произнес он наконец. — Я должен был подарить ее тебе на день рождения, но припозднился… — Вид у него был смущенный. — И хотел подождать до Рождества.
— Извини, пожалуйста, — рассмеялась я, хотя совсем не испытывала угрызений совести. — Что ж, подаришь на Рождество что-нибудь другое, потому что я ни за что не положу эту сумку снова под кровать и не стану притворяться, будто не знаю о ее существовании. Сейчас же переложу в нее все свои вещички, — быстро прибавила я и скинула сумку ногой с лестницы, чтобы он не заставил меня ее вернуть.
Через несколько часов я гордо выгуливала новую сумку по выставочным залам, и вид у меня был умудренный, будто я хожу в музей каждое воскресенье.
Из всех экспонатов мне больше всего понравилась подушка. Она была покрыта дробленым стеклом, осколки которого точно повторяли пестрый рисунок кашемира. Пит восхитился розовой глыбой, смахивавшей на огромного кальмара с человеческим задом. Меня это не удивило: чудище напоминало его мать.
Осмотрев половину выставки, мы вошли в маленький зал с экраном. Сели, и зазвучала тихая музыка. Казалось, это шипит граммофон. Постепенно он завелся и заиграл веселую музыку 20-х годов. На экране появилось изображение танцующей женщины в свободном платье. Фильм был подделкой под старое немое кино. Женщина казалась красивой, но печальной, словно хрупкая кукла, с которой не стоит играть.
Очень бледная кожа, огромные, блестящие, почти мертвые глаза и пухлый накрашенный рот. От камней на ее платье отражался свет. Движения танцовщицы были меланхоличными, совершенно неуместными на фоне бравурной мелодии. Сначала мне было немного страшно, но вскоре я заскучала: похоже, ничего больше не произойдет. Я почувствовала нетерпение, как вдруг женщина на экране остановилась, опустила лиф блестящего платья и встала перед нами наполовину обнаженной. На ее крошечной груди я увидела знаменитую первую татуировку Дэвида Бекхэма — ту, что посвящена его сыну Бруклину. Рот танцовщицы растянулся в неприятной улыбке, и она засмеялась. Слышать ее я не могла, звучала лишь музыка. Она явно смеялась надо мной.
Затем картинка исчезла, музыка остановилась. И вce пошли к выходу, но Пит остался на месте.
— Я хочу еще раз это увидеть, — прошептал он с серьезным видом знатока.
Я закатила глаза и засмеялась: неужто интересно на такое смотреть? Но музыка снова зазвучала. И медленно вышла из зала и стала читать справку об авторе фильма. Оказывается, целью его было разоблачение «банальности увлечения знаменитостями, поскольку они лишены глубокого человеческого содержания и подлинной красоты и сами порой оказываются жертвами манипуляций… И так, кого же эксплуатируют на самом деле?»
Гм… Вряд ли такая цель может извинить юную девушку, оголившуюся перед публикой. Моделью была некая Э. Андерсен. Гордятся ли ею родители, мистер и миссис Андерсен, задумалась я. Потом отбросила ханжеские мысли и подумала: кем бы она не была, она уже взрослая и сама способна принимать решения. Если ей хватило глупости продвигать свою карьеру таким способом, это ее проблема.
Пит вышел из зала. Он быстро устал, и вскоре мы оказались на улице. Я снова включила мобильник, и он тут же зазвонил.
Это была Клара. По ее задыхающемуся голосу я поняла, что она куда-то торопится.
— Привет! Совсем забыла сказать — мама уехала в двухнедельный круиз на Майами. Я должна была тебе это сообщить. Она отправилась туда с тетей Джоан. Я пыталась уговорить ее взять и меня, но она ни в какую. Мне тоже хочется на море, но мама — настоящая старая эгоистка. Впрочем, там наверняка одни старики. Качаются в банановых гамаках. Тоска зеленая! В любом случае, извини, что забыла рассказать тебе об этом. Мамочка тоже хороша, она должна была сразу дать знать тебе! Ну ладно, целую.
— Мама уехала на Майами, — сказала я Питу. — Довольно неожиданно.
— Твоя мама и сама довольно неожиданная, — отозвался Пит и взглянул на часы. — Что, пойдем домой?
У меня снова заверещал телефон. CMC. На этот раз от Патрика: «Сегодня Международный день красоты. Пошли этот текст тому, кого считаешь красивым. Не отправляй назад мне. У меня уже сотни таких посланий».
Я рассмеялась.
— Кто на этот раз? — спросил Пит.
— Патрик, — ответила я коротко.
Пит воздел глаза к небу и пробормотал:
— Передай от меня привет.
Я проигнорировала его слова. Пит не любит Патрика. Он скептически относится к тому, что мы дружим еще со школы. Не верит, что между нами ничего не было. Одно время я подумывала об этом, но Патрик с кем-то встречался, да и я тоже. То есть подходящий момент для нас так и не наступил, и мы остались в дружеских отношениях.
— Чем теперь ты хочешь заняться? — весело поинтересовалась я и положила телефон в новую дизайнерскую сумку.
— Пора бы вернуться к нашей собачке, — сказал Пит.
