– И он тебя поразил, – догадалась девочка.
– Изумил и ошарашил, – не стал обманывать Джузеппе. – До него в «Четырёх Обезьянах» тоже выступал фокусник, но Удомо оказался невероятно хорош, и я без раздумий предложил ему ангажемент. И не прогадал: публика восторгалась его номерами, буквально сходила с ума, и очень скоро Захариус стал главной звездой. Цирк процветал, и я… Я потерял голову от счастья. Я слушал советы Удомо, и в цирке появились сначала силачи Кияшко, потом Нелепый Марчелло, потом Ядош Тубрич с бедозаврами и долбоцефалами. Публике нравились новые номера, а я не понимал, что новички подчиняются не мне, а Захариусу. Меня ослепил успех.
– Или тебя заколдовали, – предположила девочка.
– Точно! – ухватился за эту мысль несчастный толстяк. – Джузеппе Кавальери ни в чём не виноват! Его обманули и заколдовали! Или заколдовали, а потом обманули! – Но через секунду голос толстяка вновь стал тихим и печальным: – Три месяца назад Удомо впервые показал новый номер – «Звезда Забвения». А после представления ко мне не зашла ни одна фея. Ни одна! Впервые в жизни. Я видел в зале Молниеносных, Ярких и двух Непревзойдённых, и ни одна из них не заглянула ко мне. Я обиделся! Я растерялся! Я сам вышел к ним, но феи, которые были на представлении, исчезли! Я сразу понял, что дело нечисто, потребовал от Захариуса объяснений и в итоге оказался в темнице. – Джузеппе всхлипнул. – А мой цирк, который знают и любят все феи Прелести, стал для них ловушкой.
– В этом нет твоей вины, – твёрдо произнесла девочка.
– Правда?
– Правда. Но ты виноват в том, что поддался унынию и потерял веру в себя, – продолжила Полика. – Ты жив, ты силён и можешь бороться. Ты должен бороться, Джузеппе, только в этом случае есть надежда всё вернуть.
Несколько секунд толстяк обдумывал слова девочки, после чего неуверенно спросил:
– Ты в это веришь?
– Я это знаю, – отрубила Полика.
И услышала неожиданное.
– Теперь я понимаю, почему Удомо вас боится, – задумчиво произнёс Кавальери, постукивая пальцами по деревянному полу. – Даже потеряв память, ты всё равно осталась Непревзойдённой – твёрдой и несгибаемой.
Глава XII
в которой Ириска, Хиша и Петрович путешествуют по прекрасной Прелести
Маленькие домики, разноцветные крыши, аккуратные огородики и зелёные сады; дороги, по которым едут кареты, телеги и машины; пруды, озёра, леса, холмы, реки, горы… Сверху, с высоты птичьего полёта, а «Бандура» плыла по небу чуть ниже весёлых облаков, Прелесть казалась игрушечной, и в какие-то моменты Ириска с трудом подавляла желание взять и переставить с места на место симпатичный домик. Или мост. Или нарисовать ещё одно озеро, чтобы детишкам из окрестных деревень было где купаться летом и кататься на коньках зимой.
Узнав, что она сумела перенести за сто километров огромный летающий корабль, девочка захотела повторить эксперимент – с машиной, мостом или домиком – просто ради того, чтобы попробовать поколдовать «по-настоящему», но она не повторяла, понимая, что вокруг – реальный мир с живыми людьми, малыми народцами, говорящими животными и колдунами. Не сказка, а мир, которому она может навредить неумелым волшебством.
«Если я передвину мост, это может обидеть местных жителей. Интересно, как поступают они с феями-хулиганками?»
Подумала и улыбнулась собственной шутке.
Ириска сидела в главной кабине «Бандуры», в кресле второго пилота, и смотрела через большое лобовое стекло на Прелесть, которая расстилалась перед ней причудливым ковром.
– Правда, красиво? – негромко спросил Петрович.
– Очень, – кивнула девочка.
Ей, разумеется, доводилось летать на самолётах, однако она впервые находилась в кабине управления и, можно сказать, помогала пилоту вести летающую машину. Вид из кабины был совсем другим, чем из боковых иллюминаторов: он по-настоящему завораживал, не позволяя даже на секунду оторваться от созерцания.
– Скажите, кто живёт в Прелести? – спросила Ириска, разглядывая чудесный городок, здания которого облепили высокую скалу.
– В Прелести обитают разные… э-э… обитатели, – встрял в разговор Хиша. – Самые разные.
Страусу не досталось кресла, и он пристроился в дверях кабины, расположившись в проходе на перевёрнутом ведре.
– Это я уже поняла, – кивнула девочка. – Дядя Петрович похож на человека. А ты – нет.
– Я и есть человек, – пробормотал Авессалом.
– А я – нет, – гордо сообщил Хиша. – Я – мафтан.
– Ты уже произносил это слово, – припомнила Ириска. – Что оно означает?
– Прелестное Животное.
– Так ты тоже говорил. Но ничего не объяснил.
– Как можно было забыть о Прелестных Диких Страусах? – взмахнул крыльями возмущённый Хиша.
По кабине полетел пух, и Авессалом чихнул.
– О Прелестных Животных? – уточнила девочка.
– А как я сказал?
– Птичка искренне считает, что мир вертится вокруг её клюва, – хмыкнул Петрович.
– Я всё слышу, – сообщил Дикий.
– Знаю, – махнул рукой инженер, – поэтому и говорю.
«Бандура» влетела в большое облако, напомнившее Ириске огромную кучу пены, и на несколько секунд всё вокруг стало белым-белым. Прелесть совершенно скрылась за этим пушистым стогом, Страус замер, замолчал и продолжил лишь после того, как удивительная машина вылетела из облака.
– Мир действительно крутится вокруг моего клюва.
– Вот-вот, – хихикнул Авессалом.
– Я ничего не поняла, – призналась Ириска. – Кто живёт в Прелести?
– Люди, – ответил Петрович.
– Мафтаны, – ответил Страус.
– Давайте по очереди.
– По очереди нельзя, мы живём тут вместе.
Маленькая фея застонала. Она уже догадалась, что при виде друг друга её спутники делаются не совсем нормальными, но не понимала, почему так происходит, и ещё не придумала, как бороться с таким поведением.
– Никто не сомневается в том, что Прелестные Животные – первые обитатели Прелести, – заявил между тем Страус.
– Какая глупость, – прокомментировал его слова Петрович.
– Я тоже буду тебя перебивать.
– Ты будешь меня перебивать в любом случае.
– А теперь я стану тебя перебивать постоянно и с удовольствием!
– Как будто раньше ты делал это редко и без всякого желания.
– Вы что, давно знаете друг друга?! – всплеснула руками Ириска.
– Только что познакомились, – сообщил Дикий. – На твоих глазах.
