– Зачем?
Ириска бросилась к люку, но увидела лишь тень, мелькнувшую среди печных труб.
А затем Дикий захлопнул люк, Петрович взялся за штурвал, и набравшая скорость машина быстро вылетела из Френцы.
Глава XX
в которой добрые циркачи сожалеют о происходящем в «Четырёх Обезьянах», а Кавальери рассказывает Полике, почему королева Гнил боится Непревзойдённых
– Мой долбоцефал до сих пор икает! – прокричал низенький всадник, один из помощников Ядоша Тубрича, возмущённо уставившись на высокого и абсолютно седого Соломона – главного ветеринара цирка. – Икает!
– Это нормально, – спокойно заверил врач, мягко поглаживая полы клетчатого пиджака.
– И стучит копытом!
– По голове?
– По земле!
– Это нормально, – невозмутимо заверил Соломон. – Копыта должны стучать по земле.
– И смотрит на меня!
– Ваш долбоцефал слепой?
– Нет!
– В таком случае в том, что он на вас смотрит, нет ничего болезненного или магического, – развёл руками ветеринар. – Лечить нечего. Вот если бы, допустим, ваш долбоцефал был слепым, а сейчас внезапно прозрел и стал смотреть на вас, как на живого, – вот тогда появился бы повод для удивления.
– Ты надо мной издеваешься? – До всадника наконец дошло, что врач разговаривает с ним без должного уважения. – Ты специально говоришь эти гадости? Хочешь вывести меня из себя?
– А вы уверены, что вы в себе?
– Что?
– Как я могу вывести вас, если вы не там?
– Я ничего не понял.
– Это нормально.
Всадник потянулся за кнутом, который висел на широком кожаном поясе, но отдёрнул руку: Соломон действительно был хорошим ветеринаром, и Ядош запретил его трогать. В свою очередь, доктор тоже понял, что едва не перегнул палку, и поинтересовался:
– Во время штурма ваш долбоцефал проламывался сквозь стену?
– Мы с ним снесли ворота! – горделиво ответил всадник. – Мы первыми ворвались в Щебетание!
– Вот и ответ на ваш вопрос: долбоцефал ударился головой, поэтому теперь икает и дёргает копытом.
– Дайте ему таблетку, – предложил всадник.
– Само пройдёт.
– Когда?
– Дня через три. Если не будет других ворот.
– А ещё у него лобовой панцирь сдвинулся.
– Выправится, – махнул рукой ветеринар.
– Ну ладно… – Всадник потоптался около костра, после чего развернулся и скрылся среди фургонов. Возможно, пошёл утешать икающего долбоцефала. Возможно, жаловаться приятелям на врача, который плохо обращается с героическими животными. Но главное – всадник ушёл, и компания вздохнула с облегчением.
Помимо доктора Соломона у костра сидели шпрехшталмейстер Трындель, эквилибрист Полоскун и воздушный гимнаст Кузнечик – все они служили в цирке со дня его основания, и всем им не нравилось то, что происходит теперь, когда власть захватил Захариус.
– У нас в цирке больше долбоцефалов, чем было в армии короля Петрунция Настырного, когда он пытался захватить Подлунную империю, – негромко произнес Трындель.
– А будет ещё больше, – вздохнул Соломон. – Утром Ядош предупредил, что мне понадобится помощник.
– И четыре новых загона строят, – добавил Кузнечик.
– Говорят, из Каменных Степей приедут новые бедозавры.
– Те, что уже приехали, совсем не цирковые, – оглянувшись, прошептал Полоскун. – Я поговорил с несколькими всадниками и точно знаю, что они никогда не участвовали в представлениях.
– А в чём они участвовали? – спросил Соломон, хотя догадывался, каким будет ответ.
– В войнах они участвовали, – сообщил Кузнечик. – Они все умеют сражаться.
– Наш цирк стали бояться, – уныло произнёс Полоскун. – И это самое плохое, что может случиться с цирком. Дети больше не бегут к нам, когда слышат наши трубы…
– Бегут, – негромко возразил Трындель.
– Бегут те, к которым мы ещё не приезжали. А остальные – убегают. Никто не хочет ходить на представления. А после Щебетания о нас окончательно пошла дурная слава.
– Нас, старых артистов, даже во Френцу не взяли, – поддержал Полоскуна Кузнечик. – Сказали, чтобы мы сидели в лагере и даже в ближайших селениях не появлялись. А мы всегда выступали в городах! Я люблю выступать в городах!
– Во Френцу отправились только силачи и клоуны, – сказал орангутан. – Говорят, власти города об этом попросили.
– Ты веришь? – спросил у Полоскуна Кузнечик.
– Нет.
– Я тоже.
– Клоуны и силачи – главные прихвостни Удомо.
– Что же происходит? – выдохнул Полоскун.
И все посмотрели на Трынделя.
Шпрехшталмейстер вздохнул и развёл лапами:
– Это всё Захариус.
Однако такой ответ собеседников не устроил.
– Ты знаешь больше нас, – мягко произнёс Кузнечик.
– Ненамного.
– Во что Захариус превращает цирк?
– В то, что ему нужно.
Хитрый орангутан мог юлить до бесконечности, поэтому Соломон решил намекнуть ему, что с друзьями следует вести себя честно. Ветеринар громко кашлянул, выразительно посмотрел на Трынделя через языки костра и поинтересовался:
– Что нужно Захариусу?
Орангутан вздохнул, почесал себе сначала шею, потом за ухом, потом живот, помолчал, озираясь по сторонам, понизил голос и поведал свистящим шёпотом:
– Я думаю, Захариус хочет стать королём Прелести.
Ему было страшно предавать колдуна, но молчать дальше орангутан не мог.
– Королём всей Прелести? – недоверчиво уточнил Полоскун.
– Да.
– Но это невозможно! – не сдержал восклицания Кузнечик.
– Почему?
– Феи не согласятся!
– Захариус их заставит, – пожал плечами Трындель.
– Непревзойдённых не заставит, – уверенно ответил Полоскун.
– Поэтому он за ними и гоняется.
И теперь зловещий план Удомо стал ясен всем сидящим у костра циркачам.
– Но это плохо, – растерянно произнёс доктор Соломон.
– Если Захариус изгонит всех Непревзойдённых, то что станет с Прелестью? – поддержал врача Полоскун.
– Сюда придёт Плесень, – горько ответил Кузнечик. – Если исчезнут Непревзойдённые, в наш мир придёт Плесень.
