– Не знаю, – горько ответил подошедший Петрович. – Не могу понять.
– Дворец не разрушился, – заметила Ириска, задумчиво ковыряя ногой белоснежный песок. – Он просто стал миражом.
– Но как это могло произойти?!
– Память, – коротко ответил кто-то, и от неожиданности Хиша подпрыгнул до верхушки пальм.
А Петрович сжал кулаки и что-то пробубнил себе под нос. Но тихо пробубнил, чтобы девочка не услышала плохие слова.
А потом путешественники обернулись и увидели Захариуса.
Несмотря на яркое солнце, колдун появился на пляже в привычном наряде: бордовый фрак, чёрный плащ, цилиндр, ботинки… И ему не было жарко. Напротив, показалось, что от Удомо веет холодом.
И тленом.
– Память, – повторил чёрный маг, убедившись, что его видят и слышат.
– Уходи! – рявкнул инженер, загораживая собой Ириску.
– Пошёл прочь! – добавил Страус, вставая рядом с другом.
Но Захариус лишь улыбнулся, медленно прошёл мимо, оказавшись совсем рядом с линией туманного Дворца, остановился, задумчиво разглядывая призрачную дымку, и спокойно продолжил:
– Так случается с волшебными местами, когда уходит память. Коралловый Дворец стоял твёрдо до тех пор, пока в нём щебетали Непревзойдённые, пока их дыхание согревало камни, а горящие глаза освещали остров негасимым светом. Непревзойдённые наполняли Дворец жизнью, но теперь от пышного Двора осталась только ты… – По тонким губам колдуна змеёй скользнула усмешка. – А ты мало что помнишь, девочка, и потому Дворец бесплотен и почти невидим. А когда вы с сестрой уйдёте, Дворец исчезнет навсегда.
– Никогда, – прошептала Ириска.
Но Захариус не услышал.
– Потому что вместе с вами исчезнет прошлое, исчезнет память, исчезнет само имя Непревзойдённых. Потому что Забвение разрушает всё на свете, девочка. Не меч, не магия и не огонь – забвение. И это страшное оружие я обратил против вас.
Удомо более не походил на циркового фокусника. И хотя он был в любимом тёмно-бордовом фраке и привычном плаще, то есть выглядел так же, как раньше, Ириска видела, что чёрный маг изменился. Из его глаз исчезла лёгкость, делавшая Захариуса чуточку мягче, и теперь они были непроницаемыми и равнодушными.
А на свете нет большего зла, чем равнодушие.
– Я хочу поговорить, – произнёс колдун. – Пусть твои приятели уйдут.
– Даже не надейся! – немедленно отозвался Хиша и судорожно вцепился в сумку.
– Он опасен, – добавил Петрович.
– Пожалуйста, отойдите к «Бандуре», – попросила девочка. – Удомо ничего мне не сделает.
– Ты уверена? – прищурился Страус.
– Я мог уничтожить остров в тот миг, когда вы на него ступили, – хмыкнул Захариус.
– Не мог, – отмахнулась фея. – Но это ничего не меняет: пожалуйста, дайте нам поговорить.
Она помолчала, подождала, когда инженер и Дикий отойдут к летающей машине, и жёстко спросила:
– Для чего ты хочешь изгнать из Прелести фей?
– Ваше время прошло, – не менее твёрдо отозвался колдун. – Теперь это мир людей.
– Скучный.
– Настоящий.
– С тобой во главе? Хочешь стать королём?
– Императором.
– И ради этого лишаешь нас Прелести? Ради этого отнимаешь у всех нас добро и волшебство?
– Разве это мало – быть императором? – поинтересовался Захариус. – Что плохого в моём скромном желании?
– Всё, что ты делаешь, – плохо, – уверенно ответила девочка. – Мы, феи, придумали Прелесть. Мы сплели её в своих мечтах и населили добрыми обитателями. Мы!
– Мир, который вы создали, вырос и больше в вас не нуждается, – возразил Захариус. – Мы хотим жить сами.
– Мы не мешаем людям.
– Достаточно того, что вы есть, – ощерился Удомо.
– Прелесть – это мир фей.
– Теперь – это просто мир.
– Ещё нет!
– Но будет.
– Хочешь отдать Прелесть Плесени?
– Разумеется, нет. – Чёрный маг удивлённо поднял брови. – А почему ты так решила?
Но Ириска видела, что он врёт.
– Королева Гнил тебя обманет. – Девочка усмехнулась. – Чего бы она ни обещала – она обманет.
И поняла, что отыскала больное место: Захариус задумался.
– Гнил сама собирается править Прелестью и не сдержит своего слова.
– Она уже сделала всё, что обещала, – проворчал колдун.
– Что?
– Не твоё дело!
– Но ты можешь всё исправить! – в отчаянии выкрикнула девочка.
– Неужели? – притворно удивился Удомо. – Как?
– Отступи. Оставь мой остров и моих сестёр в покое. Прекрати преследовать фей.
На мгновение, на одно маленькое мгновение, Ириске показалось, что ей удалось убедить колдуна. На мгновение в его чёрных и до сих пор равнодушных глазах мелькнула какая-то светлая искра, словно память о давних временах, когда кудрявый мальчик Захариус дружил с феями, а феи любили его.
На мгновение.
А потом Удомо сжал кулаки и жёстко произнёс:
– Война уже началась, девочка. Вчера я навсегда изгнал из Прелести огромное количество фей, и мы оба знаем, что этого мне не простят. Поэтому давай не будем переливать из пустого в порожнее и поговорим о тебе. Я могу отправить вас с сестрой домой.
– Мы можем уйти сами, – вздохнула Ириска. – Самоцветный Ключ у меня.
– Так уходи, я не стану мешать. Я готов отдать тебе сестру прямо сейчас – только уходи.
– А перед уходом я должна буду посмотреть на Звезду Забвения и навсегда позабыть Прелесть?
– Таково условие, – кивнул Захариус. – И оно, согласись, очень мягкое. Я знаю, что ваш настоящий мир не здесь, что вы гости в моей Прелести, и поэтому прошу – уйди добром, не заставляй меня убивать тебя. Уйди. Тем более… Вы, феи, всё равно забываете о Прелести. Все вы.
– Я и так её почти не помню, – грустно улыбнулась Ириска. – Только обрывки и то, что удалось увидеть сейчас…
– Вот видишь! – обрадовался Удомо.
Он подумал, что девочка согласилась с его доводами, но ошибся.
Перед глазами Ириски появилась освещённая рассветными лучами Френца, очаровательное, переполненное гомоном Щебетание, удивительный Трамвай На Четыре Стороны, говорящий Страус, Утончённая с волшебной кисточкой, выпрыгивающие из воды дельфины, машина Петровича, задумчивый Папаша Чиско, дерзкая Рыча, весёлый цирк… А потом – зловещее чёрное Пятно, которое она уничтожила по дороге на остров.
