– Ой, не успеем! Ой, вернется и добьет!
Однако Оленька открыла им дверь целая и невредимая, если не считать внушительной шишки на затылке. Но шишка была не видна под густыми волосами. А тошнота и головокружение уже почти прошли.
– Так что можно считать, я отделалась легким испугом.
– Ничего себе! Ударь этот человек тебя чуть сильней, ты бы тут не рассуждала!
– Но ведь все обошлось!
– Не будь такой самоуверенной. Раз этот человек отважился напасть на тебя один раз, он может повторить свою попытку.
– Но зачем? – удивилась Оленька.
– Кто его знает! Он же преступник!
– Мне странно другое, – вздохнула Оленька. – Откуда у этого типа взялись ключи от квартиры Альбины?
– Да. Действительно интересно.
– Думала я, думала, и знаете, что я надумала?
– Что?
– Это были собственные ключи моей свекрови!
– Как это?
– У свекрови имелось два комплекта ключей, – принялась объяснять Оленька. – Одним пользовалась она сама. А второй отдала Тимуру. Конечно, без ведома матери он к ней домой никогда не приходил. Но ключи все равно лежали у нас дома. Так, на всякий случай.
– Понятно.
– И когда мы нашли тело Альбины, то Тимур открывал дверь нашими ключами.
– Да.
– А ключей Альбины мы у нее в квартире так и не нашли.
– Не нашли или не искали?
– Мы с Тимуром не искали. Но менты точно искали. А когда не нашли, то спросили, как мы с Тимуром попали в квартиру.
– И ты думаешь, что комплект ключей Альбины оказался у ее убийцы?
– Да.
– Но... Но тогда получается, что на тебя напал... убийца твоей свекрови!
– А я вам о чем говорю! Или он, или его сообщник! Да! И вот еще что!
– Что?
– Перед тем как это все случилось, я тоже видела бородатого таджика! Ну, или узбека. Того самого, о котором рассказывала консьержка! Жуткий тип! Рожа злобная. Глазки маленькие, но тоже злобные! Честное слово, когда мы с ним на лестнице столкнулись, я чуть не умерла со страху. А консьержка внизу сейчас сидит?
– Нет. Ее нету. Каморка пустая и закрыта на замок.
– Вот! Понимаете? Этот урод наверняка напугал консьержку. Она уехала в больницу с очередным приступом. А преступник беспрепятственно проник в квартиру Альбины! Вошел следом за мной и...
– А почему ты думаешь, что следом за тобой? Может быть, он уже сидел тут, когда ты примчалась.
– Я тут ходила и никого не видела.
– Квартира большая. Ты могла его и не заметить.
– Ну... Может быть, и так. Печати на дверях были сорваны. Но все равно, этот бородатый урод как-то связан с преступником!
– А вдруг это он и есть?
– Кто?
– Ну, бородатый урод и есть убийца?
– Не пойдет, – возразила Оленька. – Мы уже говорили, Альбина не открыла бы такому подозрительному типу свою дверь. Да еще ночью! Да еще когда находилась дома одна.
– А вдруг они были знакомы?
– У Альбины такого рода знакомств не водилось.
– В этой жизни – да, – многозначительно произнесла Кира. – А вот в прошлой?
– Какой прошлой?
– В той, какая у нее была до того, как она и Тимур переехали на шоссе Революции.
– Исключено! – возразила Оленька. – Этому уроду, хотя он и страшный, и отвратительный, все равно ему не больше тридцати пяти. Он совсем не старик. Он не мог знать Альбину в те времена, когда она еще не жила на шоссе Революции. Его просто тогда не было на свете.
– М-да, – тяжело вздохнула Кира. – Выходит, их все-таки двое! Один бородатый то ли таджик, то ли узбек. А второй – высокий и седовласый.
– Негусто у нас с приметами.
– Почему же? Колоритная парочка.
– Да. При условии, что они ходят вместе. А что-то мне подсказывает, что если даже между этими двумя и существует связь, то они ее тщательно скрывают.
Девушки судили и рядили по-всякому, пока Кира не вспомнила:
– Да! Оленька! А что это был за конверт?
– Что?
– Ну, ты по телефону сказала, что нашла ценный конверт со снеговиком.
– А-а-а... Да! Но не конверт там был ценный, а само письмо! Знаете, что там было? Это писала свекровь самой Альбины! Бабушка Тимура! По отцу!
– Значит, у Тимура все же был отец?
– А как же! Он у него и в метрике записан.
– Ну, знаешь, иногда в метрике от балды какое-нибудь имя пишут. Чтобы лишних вопросов к ребенку не возникало. Конечно, не просто так, а за определенную мзду.
– Впервые о таком слышу, – отрезала Оленька. – И мой Тимур не какой-нибудь там незаконнорожденный! У него имелся и отец, и мать. Только...
Тут она запнулась, явно колеблясь и не зная, говорить недавно открывшуюся ей позорную тайну или лучше утаить?
– Оленька, случилось убийство, – вкрадчиво напомнила ей Кира, верно поняв колебания Оленьки. – Если ты узнала что-то ужасное из прошлого Альбины, немедленно расскажи. А то как бы следующей жертвой не стала ты сама или твой Тимур.
Оля глубоко вздохнула и сказала:
– Да в общем-то ничего такого особенного. Тимур никогда и не знал этого человека. И как это может ему повредить? Да никак!
– Оленька, что за тайну ты узнала? Не тяни!
– Ну, хорошо! Скажу вам, скажу...
И набрав в легкие воздуха, Оленька выпалила:
– Просто отец Тимура сидел.
– Сидел? В смысле сидел? В тюрьме?
– Да. В тюрьме. Попал туда еще до рождения Тимура. И свекровь упрекала Альбину в жестокости.
– А ты можешь вспомнить дословно, что она ей говорила?
– Ну... Постараюсь. Свекровь писала Альбине: «О каких еще деньгах ты смеешь меня спрашивать, если по твоей вине мой сын оказался за решеткой? Сама ты сбежала из нашей семьи. Это из-за твоей жестокости и черствости мой бедный мальчик был вынужден терпеть ужасные лишения!»
– А дальше?
– Дальше дословно не помню. Но все в том же духе. Что Альбина последняя сука. И никаких денег она от родителей своего мужа не получит! И вообще, особых денег у них нет.
– И все? – разочарованно переспросила Леся. – Ерунда какая-то! А письмо старое?
– На конверте был год рождения Тимура.
– Ах, вот как! Интересно, а за что сидел отец Тимура? И не связано ли бегство Альбины с этим обстоятельством?
– Не знаю.
