– Точно?
– Совершенно точно сказать не могу. Ведь чемоданчик был небольшой?
– Средних размеров.
– Ну, не дорожная махина на колесиках?
– Нет. Нет, конечно. По размерам он больше напоминал дипломат советских времен.
– Такую вещь легко спрятать, – пожала плечами Леся. – В шкаф. В бар. Под кровать, наконец!
– Легко спрятать, легко и найти. Если поискать, конечно.
И мужчина устремил на Лесю проницательный взгляд. Леся вновь пожала плечами и ответила:
– Но я не была настроена на поиски чемоданчиков из розового крокодила! Я пришла в номер к Алексу с самыми романтическими мыслями. Но даже если бы я и хотела порыться в его вещичках, у меня бы ничего не вышло. Алекс почти сразу же сунул мне в руки бокал с вином. Я его выпила и…
– И вырубилась. Да, да, я помню, ты уже об этом рассказывала.
– Не верите, спросите у ментов, – обиделась Леся. – Они-то знают, что в моем бокале действительно было снотворное.
– Я верю, дорогая девочка. Верю.
– А что было в этом розовом крокодиле? Наркотики?
– Нет, дорогая девочка. Не наркотики.
– Что же тогда?
– Деньги.
– Деньги?
– Полмиллиона долларов, который этот мерзавец украл у моей дочери!
– У вашей дочери?
– У вас есть дочь?
– И у нее есть полмиллиона?
Трудно сказать, какое из этих двух обстоятельств больше изумило подруг. То, что у седовласого мафиози оказалась дочь. Или то, что у этой дочери имелись полмиллиона долларов наличными.
Мужчина вздохнул и пригладил волосы:
– Думаю, что пришло время нам с вами познакомиться. Клим Петрович. Владелец банка «Север-Юг». Поэтому я и сказал, что вы у меня в гостях.
– Так мы сейчас находимся в вашем банке?
– В одном из его отделений.
Клим Петрович произнес эту фразу так весомо, что подруги тут же зауважали его. Надо же! Вот это человек! Имеет целый банк! И не какой-нибудь жалкий банчишка на периферии, а настоящий банк с несколькими отделениями. Вау!
Оставалось только удивляться, как такой большой человек оказался замешан в историю с наркодельцом Алексом и его пропавшим героином.
– Так вы говорите, что у вашей дочери было полмиллиона долларов?
– Да, они у нее были. Наличными. Купюрами по сто долларов. Она сняла эту сумму со своего счета в банке, запудрив голову управляющему сказкой о покупке квартиры.
Ого! Ну, и аппетиты у девушки! Квартирка за пятьсот тысяч долларов!
– По версии моей дочери, это лишь аванс. Основную сумму она должна была внести после окончательного оформления документов.
Ничего себе! Не хилый авансик!
– Но мне стало известно, что никакого аванса Герда владельцам квартиры не заплатила.
– Герда?
– Мою дочь зовут Герда, – сухо произнес Клим Петрович. – Прихоть моей жены.
– Герда – очень красивое имя, – польстила Леся.
Клим Петрович хмыкнул, он явно имел на этот счет свое мнение, и продолжил:
– Облюбованную дочерью квартиру купили совсем другие люди. А все ее деньги уплыли в неизвестном направлении.
Когда Клим Петрович, привыкший держать руку на пульсе действий своих близких, узнал о случившемся, он немедленно забил тревогу. Да, он человек богатый. Даже очень богатый. Но и для него полмиллиона долларов – это не семечки. И еще Клим Петрович по личному опыту хорошо знает, что в дыру, куда рухнула эта сумма, вполне может засосать еще несколько пухленьких миллиончиков. А терять свое кровное Клим Петрович не привык.
Сколько он себя помнил, деньги липли к нему словно к диснеевскому селезню Мак-Кряку. Свое состояние Клим Петрович сколотил в мутные девяностые годы. А потом только приумножал, холил и лелеял. И вдруг такой облом! Полмиллиона вдруг бесследно растворились.
Впрочем, след этих денег Клим Петрович нашел. След вел к одному мошеннику, с которым его Герда познакомилась в ночном клубе. Надо сказать, что Клим Петрович свою дочь держит в ежовых рукавицах. Но в тот раз она упросила отца отпустить ее на тусовку.
Ох, не лежало у Клима Петровича сердце к этому развлекательному мероприятию. Чувствовал он, что Герду еще рано отпускать даже на пару часов одну. И вот что вышло! Не уследили охранники за девочкой на танцульках. Подцепила она там парня. И выманил этот мерзавец у его недалекой Гердочки целых полмиллиона.
– А не вмешайся я в это дело, он бы и больше оттяпал. Потому что, сказать по правде, ума у моей доченьки не больше, чем у новорожденного котенка. И ведь не побоялась, дуреха, меня ослушаться! Хотя и знала, что я все равно узнаю. И по головке не поглажу.
Клим Петрович вышел из себя так основательно, что впервые поднял руку на родную дочь. Нет, не утрата полумиллиона его так расстроила. Расстроило его то, что дочь дура и явно пошла не по его стопам.
– В мать пошла. Такая же транжира! Только та тысячи швыряет, а эта, ишь, к миллионам подбирается. Далеко пойдет, если ее не остановить.
Остановил дочурку любящий отец очень просто. Собственноручно выдрал ремнем, а потом запер у себя в загородном особняке, приставив к ее комнате охрану и строго-настрого наказав никуда девочку с территории дома не отпускать, звонить не разрешать и гостей не принимать. Собственно говоря, Герда оказалась под домашним арестом. А Клим Петрович помчался спасать свои полмиллиона зелененьких.
Но оказалось, что поздно. Алекса он не нашел. Хотя услышал про этого парня немало интересного.
– На эти деньги ловкач собирался взять партию героина. И как шепнули мне сведущие люди, он ее взял.
Подруги переглянулись. Уж не сам ли Клим Петрович шлепнул Алекса? Ну, не лично, конечно. Но мог ведь послать своих людей, чтобы те наказали обидчика дочери. Да и героин могли те же люди забрать. А весь этот треп о чемоданчике из розового крокодила не больше чем игра для отвода глаз.
Чтобы проверить свою версию, Кира спросила с делано невинным видом:
– Значит, по сути, это был ваш героин? Ведь его купили на ваши деньги!
– Мне героин не нужен! – с отвращением воскликнул банкир. – Я занимаюсь легальным бизнесом. Криминалом не мараюсь.
Нет, Клим Петрович был благородным отцом. И он жаждал мести, а не сумки с героином, в который по вине мерзавца и обманщика Алекса превратились полмиллиона долларов его дочери Герды.
– Я этого подлеца всюду искал! Весь город на уши поставил. Домой к нему мои люди ездили. Но он как чувствовал, что его ищут! Из дома ушел. От любовницы сбежал. Ни мать, ни эта Лана не знали, куда он делся.
– А потом?
