Взглянув на часы, Тимофей спохватился.
Время, время! Как просто забыть о нем, А ведь у него было Дело.
Он хотел уже было отложить бинокль, но его внимание привлекла девушка, с которой вдруг заговорила полная воспитательница, выгуливавшая детей этим промозглым утром. У Тимофея вызвали невольную улыбку ее странное бесформенное пальто, нелепая шляпа совсем не по сезону, из-под которой выглядывали рыжеватые кудри, и еще более нелепый портплед в руках, очень смахивавший на тот, что всюду таскала с собой Мэри Поппинс.
Между ними что-то происходило. Они явно давно не виделись. Толстуха радостно болтает, а вот лицо ее знакомой..: Неуловимо. Неуловимо, как очертания предметов в тумане. И дело не в резкости объективов и не в широкополой шляпке. Это внутренняя неуловимость, некий двойной смысл, который можно истолковать совершенно по-разному.
Странная…
После короткого разговора девушка вдруг вскочила и организовала детей в шумный хоровод. Вот чудачка!
Время, время…
Тимофей все же отложил бинокль и через минуту уже забыл о существовании знакомой толстухи-воспитательницы. Дело требовало полной сосредоточенности.
Одевшись и прихватив кейс, он вышел из квартиры, спустился вниз, настороженно осмотрелся по сторонам и запрыгнул в не новый, но выдраенный до блеска «москвич», который несколько дней назад одолжил у своего товарища. Вернее, обменял. Друг получил взамен его вполне приличный «форд». Димка против такого обмена возражать не стал, так как машина большую часть времени пребывала в гараже в связи с патологическим отсутствием денег на бензин, «москвич» Димке достался от отца с матерью, занимавшихся на заре новых демократических времен крупнооптовым бизнесом, но вдруг подавшихся в секту. Так Дима и остался со старенькой бабкой, стареньким «москвичом» и старенькой квартиркой в хрущевке, потому что все ценное родители пожертвовали своему духовному учителю Амрасаяме. «Повесить его мало!» — говорил Дима, сожалея об утраченных возможностях, которые мог иметь при состоятельных родителях. А в том, что они стали бы состоятельными, если бы не Амрасаяма, он не сомневался.
Обмен его не удивил, потому что Тимофей частенько брал «москвич» и возвращал всегда с полным баком бензина. Этого Диме было достаточно.
Старое доброе советское железо выкатилось из двора. Машин у тротуаров стояло не много, и они мало отличались от той, на которой ехал Тимофей. Маленькая улочка пробегала мимо детского садика и трехэтажного здания, в котором размещалось какое-то таинственное учреждение. Учреждение окружал старый парк, облюбованный владельцами собак из всех близлежащих домов. Они упрямо выгуливали там своих питомцев, не обращая никакого внимания на большой щит с добротной надписью — результат творческого надрыва учрежденческого завхоза: «Выгуливать собак строго запрещено! Администрация». Но так как учреждение открывалось в девять утра, против собачников, зябко бродивших по запретному парку в шесть, администрация и завхоз были бессильны. Три часа безусловной и ничем не компенсируемой форы. Безнадежная борьба.
Откуда-то из глубины карманов пальто, лежавшего на сиденье, раздалась телефонная трель. Тимофей не спеша достал сотовый.
— Да.
— Тимон, надо думать, мне и сегодня тебя отмазывать перед Кузей? — безо всякого приветствия начал его друг Дима.
— Есть проблемы? — спросил тот спокойно.
— Кузя только что заходил. Оплевал меня с ног до головы. И тебя заочно. Сказал, что мы оба бездельники, сидим на его шее и пьем его кровь. Потом кратко обрисовал наше с тобой падение в какую-то канаву и под какой-то забор, если только он нас выгонит. Картина получилась душераздирающая.
— Что случилось?
— Наши тетки притащили целый диск с компьютерными вирусами. «Мы думали, что на нем игры», — зло пропищал Дима, по-видимому, передразнивая теток. — Теперь весь этот зоопарк позавтракал антивирусными программами и принялся за текущую отчетность. Так как?
— Что — как?
— У меня запарка, Тимон. Заколебался пыль глотать. Появишься в офисе?
— Перебьешься. У меня отгул.
— Слушай, а почему бы нам не послать домовенка Кузю куда подальше, а? Откроем свою компьютерную фирму, развернемся! Я — генеральный директор, ты — ответственный и незаменимый работник. Представляешь, твой босс у тебя в лучших друзьях ходит! Перспектива! Наймем какую-нибудь Диану прямо с бухгалтерских курсов. И потекут у нас молочные реки, Тимка, в кисельных берегах!
— Эффективность темы равна нулю. Мы с тобой это уже обсуждали. Не хочу тратить время на бюрократию.
— Бюрократию обещаю взять на себя, — поспешно заверил его Дима.
— Это еще полбеды. Твои способности в бизнесе вызывают у меня большие сомнения. Напомнить, как ты всех знакомых и соседей закормил «Гербалайфом», а потом они шарахались от тебя, как от пациента психбольницы?
— Гнусные мещане, тормоза прогресса! — возмутился Дима, и Тимофей представил, как покраснели его лопухообразные уши. — Они не понимают идеи агрессивного маркетинга.
— А твои щетки для массажа? Сколько ты на них потерял? Кажется, триста баксов?
— Джордано Бруно тоже сожгли на костре, но истинность его идей подтвердила сама история.
— Мученическое сожжение тебе не грозит, а вот уши твои, боюсь, пострадают. Их когда-нибудь отрежут угрюмые парни, которые поставят тебя «на счетчик». А заодно эту операцию проделают и со мной, если примажусь к твоим авантюрам.
— Нет, не выйдет из тебя простого белорусского миллиардера, — вздохнул Дима. — Ты живешь с оглядкой. Нет в тебе широты. Куража нету. Тебя буржуи испортили, что бы там ни говорили про их буржуйский капитализм. Оттого и мозги стали набекрень.
Тимофей улыбнулся и выключил телефон. Болтать Дима мог до бесконечности. Этим и раздражал иногда. И не только этим. Его отличали несколько неприятных свойств: тяга к порнографическим сайтам в Интернете, пустое словоблудие, обширные и часто бесполезные знакомства, излишняя самоуверенность, пренебрежение к деталям и неумение сосредоточиться на чем-то одном. Вкупе с забавной привычкой продавать знакомым бесполезные вещи Дима приобретал все типичные черты среднестатистического современного молодого человека, мечтающего о ШАНСЕ, но ищущего глазами только новенький бумажник на углу под водосточной трубой, словно некий потомок славного Корейко. Вожделенная труба и требуемый бумажник не находились, а посему он жил, как король в изгнании, — не по средствам широко и мягко презирая окружающих за скупость вне зависимости от их достоинств.
Почему же Тимофей считал его своим другом? Сложный вопрос. Наверное, потому что каждому Шерлоку Холмсу нужен добрый и не слишком сообразительный доктор Ватсон. Хотя нет. Сообразительность тут ни при чем. Скорее, большую роль в их отношениях играла некая молчаливая договоренность не лезть в дела друг друга, не мешавшая им проводить свободное время вместе.
Через полчаса Тимофей припарковался возле одного из огромных зданий на улице Сурганова. В нем до сих пор размещался нужный стране институт, но из-за свалившихся финансовых проблем научное учреждение вынуждено было сдавать свои площади разным фирмам, издательствам и иным ООО.
