— Почем мне знать, Джеймс? Разве что ты попросишь у своей матери, чтобы она дала денег! — Сказав это, она встала и быстро пошла к дому.
Но она не успела дойти до ступеней, как он догнал ее и, удержав рукой, повернул за плечи лицом к себе. Он заглянул ей в глаза.
— Я ничего плохого не имел в виду, наоборот, хотел помочь. На этом этапе нашего знакомства я, конечно же, имею право высказаться о семейных делах.
Она посмотрела в его темные глаза остановившимся взглядом. «На этом этапе нашего знакомства» — так он выразился? Что за этап? Давно ли он говорил о женитьбе? У нее защемило в горле, захотелось разрыдаться, но она крепко закрыла глаза, чтобы не показать виду. Она знала, что слезы способны растопить решимость многих мужчин, но только не этого. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что ей не удастся разжалобить его слезами. Когда она склонила голову и прижалась к нему, он обнял ее и ласково произнес:
— Ты переутомилась. И неудивительно. Я должен тебе это сказать, Агнес… Это тебе не понравится, но я считаю своим долгом сказать одну вещь. Все твои неприятности по большей части из-за Миллисент. Ее нужно поместить под присмотр врачей.
Она высвободилась из его объятий и ответила, на этот раз очень решительным тоном:
— Не начинай этого разговора, Джеймс, прошу тебя. Ты же знаешь, как я к ней отношусь. И, что бы там ни говорили, она вовсе не ненормальная.
— Но ведь ты не станешь утверждать, что она нормальная.
Агнес с силой прикусила нижнюю губу, потом тряхнула головой из стороны в сторону и, глядя ему прямо в глаза, негромко проговорила:
— Просто она очень эксцентричная, и странности у нее проявляются только в том, что она не видит разницы между людьми различных сословий и не ощущает времени…
— Ах, Агнес, успокойся! — Он почти оттолкнул ее от себя. — Когда же ты наконец перестанешь обманывать себя? Не забывай, ты обещана мне в жены! Ты не задавала себе вопроса, что произойдет, когда около нее уже не будет тебя, чтобы потакать ее эксцентричности, как ты это называешь?
Его слова «Ты обещана мне в жены» на какое-то время заставили Агнес забыть о причинах их ссоры, потому что означали, что он предполагает вскоре соединиться с ней. Она сменила тон и нежно сказала:
— Знаю. Я это знаю, Джеймс. Я думала об этом, и мама должна взять это на себя.
— Она должна была бы сделать это давно.
Агнес мгновение вглядывалась в его лицо и вновь упала ему на грудь, склонив голову набок и полураскрыв губы, ожидая поцелуя. И он поцеловал ее — но не долгим поцелуем, а как бы разделив его на несколько мелких. Этот поцелуй мог бы пробудить страстное чувство, но этого не произошло. Все кончилось тем, что он взял ее за подбородок и, словно угодив малому ребенку, ласково поводил головой. И несмотря на то, что ум подсказывал ей, что этого хватит, что она должна быть довольна, ее тело не хотело соглашаться и бурно протестовало.
К гравийной дорожке они возвращались рука об руку и увидели там отъезжающий экипаж Беннетов. Через пять минут Джеймс Крокфорд распрощался с хозяевами, вскочил на лошадь и поскакал за пять миль — к своему дому.
Прошел час, и Агнес предстала перед матерью в ее спальне.
Кейт Торман сняла драгоценности и платье и сидела в нижней юбке за своим туалетным столиком. Агнес стояла у нее за спиной и вынимала шпильки из ее густых волос, все время вглядываясь в отражение матери в зеркале. Наконец она решилась.
— Я должна поговорить с тобой, мама.
— Только не сегодня, прошу тебя, Агнес. Я так устала, совершенно вымоталась, эта пара была совершенно невыносима.
— Мама, я больше не могу откладывать и хочу говорить без обиняков. Я хочу замуж… Я собираюсь замуж.
— Что? — Кейт Торман смахнула прядь волос с лица и стремительно повернулась на табурете. — Он назвал день?
— Ну… да, почти. — Это была ложь во спасение.
— Ты этого не можешь сделать, Агнес. Во всяком случае, ты пока еще недостаточно долго помолвлена.
— Что? Три года. Ты ждала три года, чтобы выйти за отца? Насколько мне известно, вы встретились, и не прошло и трех месяцев, как поженились.
— Ну, тогда это было другое дело, нам ничто не мешало. Ты, наверное, не можешь… Нет, не сейчас. Как бы то ни было, твой отец ни за что не даст тебе согласия.
— Мама, не говори ерунды… — Мать с дочерью смотрели друг на друга горящими глазами, и Кейт Торман, вставая, сказала:
— Я бы хотела напомнить тебе, Агнес, с кем ты разговариваешь.
— Я не забываю, мама. Но ты говоришь ерунду, когда утверждаешь, что отец будет против. — Она покачала головой. — Да он со всех ног кинется выдать меня за… за… — она подыскивала слово, которое бы обозначало ничтожнейшего из представителей мужской части человечества, и выпалила: — за последнего поденщика, если бы только это сулило ему возможность выкарабкаться из финансовой ямы. По крайней мере, у Джеймса есть деньги.
— У Джеймса нет денег, — резанул ее слух резкий голос матери. — Деньги у его матери, а она скаредна, как последний ростовщик. И должна тебе сказать вот что… Она желает, чтобы ее сын женился на тебе, не больше, чем я, но по несколько иным причинам.
— Ах, мама, ты такая жестокая. Миссис Крокфорд всегда была так мила со мной.
— Да, потому что она умная женщина, но я знаю Джанет Крокфорд, я знаю ее с детских лет. Она заставит сына жениться на деньгах. И даже сейчас у меня в голове не умещается, как он мог просить тебя выйти за него, когда он так боится ее.
— Нет, он не боится. Не боится.
— Ты слепая, и сказать тебе правду… — Кейт сделала паузу, — я бы предпочла видеть тебя женой любого другого человека, только не его. Вот так. И вот еще что: не жди от этого брака счастья, потому что он подчинит тебя своей воле, сделает из тебя половую тряпку и будет вытирать о тебя ноги. Он, видимо, не понимает, что ты девушка с характером и жить с тобой не так просто и легко. Все это время ты, наверное, скрывала от него эти свои черты, так как, если бы ты показала ему свое настоящее я, он бы бежал от тебя со всех ног.
— О, мама, ты представляешь меня какой-то… — Агнес не находила слов, потом сказала: — Как ты можешь говорить такие вещи?
— Могу, потому что знаю, что это правда. А если уж говорить начистоту, тогда я и все скажу. Ты не можешь бросить меня здесь с Милли. Только ты можешь справляться с ней. Если ты уйдешь, ее придется отправить в больницу.
— Нет, нет! — Агнес на шаг отступила от матери и еще раз повторила: — Нет! — Затем промолвила: — Ты шантажируешь меня, мама. С Милли можно справляться. Ты это знаешь. Ей нужно только, чтобы ее любили, а ты никогда не давала ей и крошечки любви, даже обыкновенного внимания. И так было из года в год.
— Я знаю, знаю.
В изумлении Агнес смотрела на мать, как вдруг ее тело обвисло, груди вылезли из-под туго зашнурованного корсета, мать приложила руку к животу под ребрами, будто сдерживая боль, и пробормотала:
