В Рождество они с Милли ужинали вдвоем. Он сидел за праздничным столом на кухне, а мысли его уплывали сквозь обитые зеленым сукном двери в столовую: разве не мог ее брат остаться дома и провести Рождество с ней? Что за самовлюбленные свиньи, вся эта троица. Но позже он понял, что, если бы мастер Стенли не уехал в гости, прислугу не пригласили бы в гостиную послушать, как Агнес играет на фортепиано, и спеть вместе рождественские псалмы. Вечер был прекрасный, самый прекрасный рождественский вечер, на каком только ему приходилось присутствовать, потому что в течение двух часов не было никаких классовых барьеров.
Роберт стоял рядом с Агнес, переворачивал ноты, часто невпопад, и с восхищением наблюдал, как ее пальцы проворно бегают по клавишам — она играла великолепно. Он мог бы сидеть и слушать ее всю ночь. Но в девять часов по сигналу мистера Уотерза все вернулись на кухню — поужинать и от души попеть, но после того, что он слышал в гостиной, их пение только испортило ему настроение, и позже, уже лежа в постели и перебирая в памяти события дня, он принялся отчитывать себя: «Ладно, парень, ладно. Знай свое место. Нечего судить о том, в чем не очень разбираешься, особенно о музыке. Ведь сам всегда предпочитал простые незамысловатые баллады, а не утонченный стиль фортепианных концертов».
Но сегодня их ожидал особенный вечер. Они очистили холл для прислуги, которым в эти дни не пользовались, у стены поставили длинный стол, Артур Блум обещал принести свой аккордеон, а Грег прекрасно играет на губной гармонике. Все это обещало веселую встречу одна тысяча девятьсот четырнадцатого года под музыку и пение.
Руфи предложила пригласить мисс Агнес встретить Новый год с ними, ну и, конечно, вместе с ней Милли.
Они сидели вокруг стола на кухне около пяти часов вечера и пили чай. Не было только Артура Блума, он ушел домой, но обещал вернуться попозже с женой. Роберт видел, как Дейв и Пегги переглянулись, потом кинули взгляд на дочь, и он подумал, что Дейв скажет: «Мы пойдем и пожелаем ей счастливого Нового года, и давайте не будем забывать свое место». Однако заговорила Пегги:
— Знаете, сколько я помню, они в первый раз остались одни и совершенно самостоятельны. — Она посмотрела на дверь в коридор и неторопливо добавила: — В свое время на Новый год устраивали большие праздники. Были танцы в зале, иногда даже волынщик. Это было, когда приезжали Мак-Нейлы. Но даже в прошлом году мальчики были дома и сами устроили праздник. А сейчас она не может не чувствовать, что все зависит только от нее. — Она посмотрела на дочь. — Не вижу, почему бы и нет, Руфи. Ничего дурного не будет, если мы ее пригласим.
— Пригласишь ее, мама?
— А чего, могу.
— Как вы думаете, отдаст она мне первый танец?
Все как один обернулись к Грегу Хаббарду, и тут же разразился хохот, а Магги, подтолкнув его под руку, сказала:
— Тебе нужно будет записаться на ее карточке. Так делают на балах молодые леди. Правильно, тетушка?
— Правильно, так и делается, — кивнула Пегги. — У мисс Агнес целая куча карточек ее матушки, и одна особенная, которая у нее была на балу в Лондоне, когда ее представляли королеве.
— Ух, ты! Только подумать! — Магги покачала головой. — Самой королеве! Я бы со страху померла.
— И тебя похоронили бы с военными почестями, с почетным караулом Даремского полка легкой пехоты, конной гвардией и салютом в Тауэре.
Все рассмеялись и поглядели на Грега Хаббарда. Да, подумал Роберт, совсем другим стал этот человек. И только потому, что влюблен. Говорят, любовь или возвышает, или ломает. И Магги не против. Интересно, знают ли об этом Дейв с Пегги и догадывается ли Руфи? Возможно, когда это перестанет быть секретом, Руфи немножко поревнует, потому что у нее с Грегом меньше разница в годах, но, хотя она миловиднее Магги, у той прекрасный характер, и это большое преимущество.
Смех мало-помалу затих, и тут открылась зеленая дверь, и вошла Агнес. Увидев всех за столом, она нерешительно остановилась и сказала:
— Ах, извините. Я не знала, что вы кушаете.
Первым из-за стола поднялся Дейв Уотерз со словами:
— Мы не кушаем, мисс Агнес. Вы чего-то хотите?
Роберт тоже встал и смотрел, как она медленно прошлась по кухне. Когда она была уже у стола, Пегги заметила:
— Мы так просто собрались выпить по чашечке, аппетит к вечеру бережем.
— Ну конечно, конечно. — Агнес оглядела их одного за другим и, обращаясь ко всем, проговорила: — Я… не знаю, но, может быть, вы придете встретить Новый год в гостиную?
Пегги широко улыбнулась и, подойдя к Агнес, хотела было взять ее за руку, но передумала и сказала:
— А мы тут как раз думали пойти и пригласить вас к себе. Мы хотим устроить праздник в зале, повеселиться. И были бы очень рады, если бы вы с Милли пришли к нам. — Когда Пегги с хозяйкой были одни, Пегги разговаривала с ней на равных, но в присутствии других она держалась исключительно почтительно. И теперь она прибавила слова, которые произносила матери Агнес, и очень-очень давно, когда хозяйка этого дома еще что-то значила:
— Для нас было бы честью, если бы вы согласились, мисс.
Агнес перевела взгляд с одного на другого и с улыбкой ответила:
— Буду очень рада. Верно-верно, я буду очень рада присоединиться к вам. Наверняка Милли будет в восторге. Но, — она улыбнулась еще шире и, на мгновенье задержав взгляд на Роберте, сказала: — пожалуйста, не удивляйтесь, если она захочет танцевать.
— Я научу ее ирландской джиге, мисс.
— Магги! — почти зарычал на нее дядя, но «Что за манеры, девушка!» не добавил, хотя имел для этого все основания. Однако Магги сделала вид, будто это не ее одернули, только опустила глаза, и Агнес, чтобы разрядить обстановку, спросила:
— Во сколько вы собираетесь? То есть, я хочу спросить, в котором часу?
— А, после десяти, — ответила Пегги. — Мы собираемся сесть за стол часов в одиннадцать, если вас это устроит.
— Конечно-конечно, — кивнула Агнес. — Буду ждать с удовольствием.
В гостиной она села подле огня и посмотрела на Милли. Девочка свернулась калачиком в глубоком кресле, на коленях у нее спал щенок, одной рукой она подпирала голову, другой держала книжку с картинками. Агнес начала благословлять собачку, теперь Милли всегда можно было без труда разыскать: где собачка, там и она. Как это замечательно, что теперь ее можно без опасений оставлять на пять минут одну без присмотра и знать, что, вернувшись, найдешь ее на том же месте.
В какой-то мере щенок вытеснил у нее из головы Брэдли. Но не совсем, потому что, когда бы она его ни увидела, она подходила к нему и они разговаривали друг с другом. От того факта, что Милли не совсем полноценна умственно, никуда не денешься, но каким образом Брэдли добивается, чтобы она вела себя совершенно нормально? Загадочный человек… Агнес никак не могла в нем разобраться. Нет, никак. И она уже перестала спрашивать себя, а нужно ли.
