Эдит выпрямилась, сцепив руки на коленях, и заговорила уже без прежней дрожи в голосе:
— Тот случай вернул Ричарда к жизни! И в этом, я уверена, твоя заслуга, девочка.
Лиззи покачала головой:
— Нет, Эдит. Ричард справился бы и сам... Он сильный, он умеет бороться...
— Я очень в этом сомневаюсь, дорогая! Измена и презрение Дженис растоптали его самолюбие, уничтожили мужскую гордость. После этого он буквально возненавидел свое лицо, превратившееся в гротескную маску. Нет, моя дорогая, твоя дружба вернула Ричарду мужество, которое он едва не потерял. Он был очень красивым юношей, хотя и не придавал этому большого значения. А если б ты видела, как он был хорош в развевающемся килте. — Эдит грустно улыбнулась. — Так что, я надеюсь, ты понимаешь, почему мы все так себя ведем. Ричард знает об этом и подыгрывает нам, чтобы мы за него не беспокоились. Но все равно нам бывает очень тревожно за него. — Эдит поднялась с постели. — Через пару недель он снова должен ехать в госпиталь, врачи обещают поправить ему веко... Дай Бог, чтобы им это удалось. — Думаю, что именно эта часть лица больше всего доставляет ему неприятности... — Эдит всплеснула руками. — Да я совсем заболтала тебя, дорогая, ты, наверное, устала. Но я должна была поговорить с тобой, чтобы ты не считала нас всех пошлыми комедиантами.
Лиззи протянула руки к Эдит и воскликнула:
— Ну что вы! Вы все — чудесные люди. И Ричард тоже...
— В самом деле?
— О да! Я восхищаюсь им, ведь он пережил такое, что другие и в страшном сне не увидят.
— У тебя доброе сердце, девочка! Я понимаю, почему Эндрю был готов бросить ради тебя все... Спокойной ночи, дорогая! — Она нагнулась, поцеловала Лиззи в щеку и быстро вышла из комнаты.
В эту ночь Лиззи долго не могла уснуть. Вглядываясь в темноту, она поймала себя на том, что думает не только о Ричарде и его жестокой судьбе, но и о Джеффе. Ей очень хотелось, чтобы эти двое снова подружились, но Лиззи понимала, что это, скорее всего, нереально. И еще ей очень хотелось снова приехать в этот дом, где ее так замечательно приняли.
Никогда в жизни Лиззи не было так хорошо и спокойно. Она не могла назвать это состояние счастьем, потому, что слово «счастье» для нее навсегда было связано с Эндрю, а любое напоминание о нем порождало новую волну боли. Боль все еще жила в ней, но со временем притупилась, особенно с того момента, как она переступила порог дома Боунфордов.
Девушкам из «Земледельческой армии» Лиззи была представлена как «миссис Браун». Это придумал Ричард. Имя звучало немного странно, но теперь это не имело значения. Она была согласна остаться Лиззи Гиллеспи, только бы Эндрю был с ней. Но с ней был его ребенок, каждый раз нежными толчками напоминая ей об этом.
В тот вечер она возвращалась с прогулки, испытывая приятную усталость во всем теле. Час назад, когда только-только начало темнеть, она встретила Ричарда, который почти целый день провозился па ферме. Он нес большую флягу с молоком и корзину со свежими яйцами.
— Не устала? — спросил Ричард.
— Нет, — с легким сердцем соврала Лиззи. — Прекрасно себя чувствую. Ну, конечно, не настолько, чтобы снова пуститься вскачь за твоим отцом! Он у тебя в полном порядке.
— Только в голове у него непорядок! — проворчал Ричард. — Не надо ему было брать тебя с собой.
— Ничего подобного! Мы отлично погуляли. Просто твой отец привык ходить быстро, и я подумала, что ему скучновато семенить рядом со мной, вместо того чтобы лететь своим обычным галопом...
Ричард рассмеялся:
— Мать больше не хочет гулять с ним. Странное дело, он совершенно не хочет признавать свой возраст, а ведь ему на следующий год будет восемьдесят! Иногда мне страшно за него: с таким отношением к здоровью он рискует заработать инфаркт. Правда, отец привык к подобным вояжам. Он ведь бывший военный и всю жизнь промаршировал, ведя за собой солдат. Ха! Ты бы видела, как мать начинала «прогулки» с ним! Она иногда просто падала на склоне какого-нибудь холма и кричала ему: «Генерал! Ваш батальон выбыл из строя!»
Лиззи рассмеялась.
— Знаешь, Ричард, — сказала она, когда они по дошли к усадьбе. — Я не могу выразить, как благодарна тебе за то, что ты пригласил меня, в жизни мне не было так хорошо! — И, когда Ричард замедлил шаг, обернулась и быстро заговорила: — Я хочу сказать, что в душе у меня наконец наступило спокойствие! Теперь я могу дышать полной грудью. С тех пор как не стало Эндрю, я жила в каком-то оцепенении, все внутри меня перепуталось и болело, а сейчас как будто встало на свои места... Ты понимаешь меня?!
— Да, — ответил Ричард, — думаю, что понимаю. И я очень рад, что это спокойствие пришло к тебе именно здесь. — Он умолк, а потом задумчиво повторил: — Да, Лиззи, я отлично понимаю тебя. Рано или поздно приходит время, когда боль должна уйти. Но если этого вдруг не происходит, ты или сходишь с ума, или пытаешься... свести счеты с судьбой...
Лиззи, не отрываясь, смотрела на Ричарда. Левая сторона его лица была в тени сумерек, и Лиззи вдруг увидела его таким, каким он был изображен на портрете, висевшем на стене галереи — в полном боевом обмундировании, с гордой улыбкой на красивом, очень красивом лице.
— Ричард! — Лиззи взяла его за руку, словно хотела что-то сказать, но потом вдруг смутилась и высвободила руку.
Воцарилась неловкая пауза, после чего Ричард спросил:
— Ты знаешь, я скоро снова собираюсь в госпиталь.
— Да, твоя мать говорила мне об этом.
— Они собираются еще раз заштопать меня, а то что-то у них плохо получается...
— Ерунда! — Голос Лиззи прозвучал резко. — С каждым разом у тебя наблюдается улучшение!
— Ты так думаешь?
Она уловила волнение в его словах и, кивнув, твердо сказала:
— Да, я в этом уверена.
— Они хотят что-то сделать с глазом... А это дело тонкое... Знаешь, Лиззи, я удивляюсь тому, что могу вот так запросто говорить с тобой об этом. Ни с отцом, ни с матерью, да ни с кем так не получается... Ты ведешь себя со мной, как с нормальнымчеловеком.
— А ты и есть нормальный, и не говори глупостей. Да ты, пожалуй, самый нормальный человек из всех, кого я знаю! — Лиззи улыбнулась.
Ричард шел рядом, не глядя на нее.
— Ты не представляешь, Лиззи, что для меня значит, когда кто-то вроде тебя видит во мне личность. Не отворачивается, не чувствует необходимости вести вежливый разговор о погоде, о карточках или о каких-то жизненных благах, которых они лишились из-за войны. Так было, когда мать однажды пригласила нескольких наших друзей, как она думала, для моего блага. Боже мой! Это была еще одна пытка... — Голос Ричарда сорвался, но он быстро взял себя в руки. — Знаешь что? Завтра я возьму тебя с собой к Падди. Он присматривает за дальним коттеджем на холме. Падди бывший радист, служил в авиации, отличный парень! Он тебе обязательно понравится.
