Слава мрачно проводил милиционеров взглядом и тяжело вздохнул.
— В город прокатиться не хотите? — предложил он нам.
Но мы дружно его заверили, что нам и тут хорошо. Охота была на электричке трястись.
— Ну как знаете, — проговорил Слава и ушел.
— Мой тоже в город намылился, отправил меня узнать, когда ближайший автобус, — сказал неожиданно появившийся из-за кустов Фима. — Все не может успокоиться. Говорит, что знает нужных людей, которые ему мигом найдут шутников и как следует накажут их.
После Фимкиного заявления по спине у меня пробежала неприятная дрожь. Мстительный Суреныч и в самом деле может нанять каких-нибудь громил, чтобы они разделались с шутниками, посягнувшими на его машину. А коль скоро он считает, что эти шутники принадлежат к нашему семейству, то вывод напрашивался сам собой. Было от чего похолодеть и броситься следом за Славой к нашему домику.
— Куда ты? — догнав меня, на бегу спросил Вася.
— В город.
— Зачем? — искренне удивился Андрей, который тоже присоединился к нам.
Все-таки мой братец мог бы более осмотрительно выбирать себе друзей. Нельзя же и в самом деле дружить с настолько плохо соображающим типом.
— Неужели вы думаете, что я буду бездействовать, сидя на турбазе, в то время как Суреныч нанимает каких-то таинственных нужных людей, которые наверняка приедут разбираться с нами. Надо на них хотя бы взглянуть, чтобы знать, кого опасаться, — пояснила я мальчишкам, взбегая на крыльцо нашего домика и в очередной раз спотыкаясь об оставленные кем-то на ступенях кастрюли и сковородки.
— Автобус отходит через час, — сообщила я Славе, который все еще не решался расстаться с вырванными из чрева машины проводками. — Мы едем на нем.
— Думаешь, это не слишком рискованно? — засомневался Васька.
— Не набросится же Суреныч на нас среди бела дня, а ночью он может не заметить слежки, — возразила я, поспешно запихивая в сумку самые необходимые вещи. В моем понимании это были: зонтик, непромокаемая куртка и запасной теплый свитер.
— На нас? — переспросил Васька. — Ты с кем собралась? Папа поедет только завтра с утра. В любом случае шпионить за Суренычем ты его не уговоришь.
Отвечать мне не понадобилось, так как в дверях возникла долговязая фигура Андрея с рюкзаком в руках.
— А ты куда? — удивился Васька.
— В город, надо же в самом деле выяснить, что там Суреныч собирается предпринять, — бросив рюкзак на пол, ответил Андрей.
— Он же сказал, что собирается переговорить с нужными людьми, — заметила я, бросая свою сумку рядом с рюкзаком Андрея.
— Это он так сказал. Что же на самом деле будет происходить в городе, нам и предстоит выяснить, — поставил точку Андрей.
— Что же это получается? — заголосил Васька — Я остаюсь на турбазе один? То есть не один, а с мамой, тетей Таней и бабушкой. Но они же меня загоняют со своими заготовками! Я тоже хочу в город с вами.
В итоге на остановке автобуса собралась приличная толпа отъезжающих и провожающих.
— Что ты в городе будешь делать? — в очередной раз выпытывала у меня моя мама. — Оставайся здесь.
Каждый раз в ответ я бубнила нечто невразумительное, но означавшее, что я вернусь как можно быстрее, буду следить за младшим братиком и своим здоровьем и не позволю себе и ему влипнуть в какую-нибудь историю. Суреныч, обнаружив нас на остановке, не слишком обрадовался, но, поразмыслив, сделал вид, что нас не видит. Если учесть, что автобусная остановка размерами немногим отличалась от обеденного стола, то выглядело все это довольно глупо. В автобусе Суреныч продолжал не замечать нас, что было нам на руку, ведь мы вели за ним наблюдение, хотя он об этом не знал.
— В городе разделимся, — мечтательно протянул Васька, когда мы уже устроились в вагоне электрички. — Разделимся, и у Суреныча будет поменьше поводов для тревоги.
— С каких это пор тебя начало волновать его душевное состояние? — съехидничал Андрей.
— С тех пор, как он вознамерился нанять каких-то хмырей, чтобы они с нами разобрались, — отпарировал Вася.
Андрей, видимо, счел это достаточно весомым объяснением, потому что больше вопросов не задавал и в городе беспрекословно согласился разделиться. Такая покорность должна была нас насторожить, но нам было не до раздумий, так как Суреныч припустил бодрой рысцой, и мы едва успевали за ним.
— Старый хрыч! — бормотал Вася, пыхтя и отдуваясь. — Как ему удается так споро перебирать ногами? Он же старше нас с тобой, вместе взятых.
— Он не курит, — пояснила я. — А ты смолишь словно паровоз. Вот и результат. И как ты умудряешься играть в футбол? Хотя чего я удивляюсь, теперь мне понятно, почему ваша команда вечно проигрывает.
Васька обиделся и нахохлился, насколько это было возможно на ходу. Затрагивать тему футбола явно не стоило. Но вдоволь поссориться мы не могли: Суреныч все время нервно оглядывался, вынуждая нас с Васей прятаться за окружающими предметами, которые зачастую бывали достаточно малы и плохо нас укрывали.
— Какой шустрый старичок, — пыхтел Вася, пригнувшись за фруктовым лотком, который подвернулся ему под руку. Мне повезло меньше, я пряталась за железным забором, в котором было столько дыр, что забором он мог называться чисто номинально и прятаться за ним было сущим мучением.
— Может, у него хоть со зрением плохо?! — с надеждой проговорила я.
— Как у горного орла, — разочаровал меня Вася. — И где таких выращивают?
Суреныч тем временем приблизился к подземному переходу и уже собирался нырнуть в него, когда Васька толкнул меня в бок и убито прошипел:
— У меня галлюли.
— Какие еще «галлюли»? — недовольно переспросила я. — Что ты выдумываешь?
— Мне показалось, что я только что видел Андрея, — прошептал Вася. — Погляди туда. Он стоял возле газетного киоска.
Я посмотрела в сторону, куда он указывал рукой, но никого знакомого не увидела и, естественно, рассердилась. Не хватало, чтобы еще и мой братик морочил мне голову. Мало мне моих чокнутых подружек.
— Хватит валять дурака, Суреныч сейчас смоется. Он на месте не стоит, пока ты тут фантазируешь.
Вася внял моим словам и тронулся с места. Суреныча мы догнали, только когда он уже садился на трамвай.
— Куда это он намылился? — удивился Вася, когда мы запрыгнули в следующий трамвай, который, к счастью, следовал по тому же маршруту. — Живет он совсем в другой стороне. Неужели у него любовница?
— Размечтался, — ухмыльнулась я. — Да ему такое и в голову не придет, на любовницу тратиться надо, а для такого скупердяя это смерти подобно. Он коньки бы отбросил, едва она заикнулась бы о подарке или о походе в ресторан. Любовницы у него нет, это я тебе как женщина говорю.
